Тебе следует знать, что истинная отрешенность есть не что иное, как то, что дух неподвижно стоит среди всех треволнений радости и печали, чести, бесчестья и поругания, — как могучая гора в легком ветре. Сия неподвижная отрешенность ведет человека к совершенному уподоблению Богу. Ибо то, что Бог является Богом, имеет Он от Своей неподвижной отрешенности. И от отрешенности имеет Он Свою чистоту и Свою простоту и Свою неизменность. Поэтому если человек хочет уподобиться Богу, — насколько творение вообще способно стяжать богоподобие, — то это должно совершиться посредством отрешенности. Она ведет человека в чистоте: от чистоты в простоту и от простоты в неизменность, а эти порождают подобие между Богом и человеком. Но сие подобие осуществляется в благодати, ибо благодать поднимает человека над всем временным и очищает от всего преходящего. И тебе следует знать: быть порожним от твари значит быть исполненным Бога, а быть исполненным твари значит быть порожним от Бога.
Еще должен ты знать, что Бог от вечности пребывал в сей неподвижной отрешенности и до сих пор пребывает; и должен знать, что когда Бог создал небо и землю и всякую тварь, то это столь же мало коснулось Его неподвижной отрешенности, как если бы Он никогда не созидал твари. И я скажу больше: всякая молитва и доброе дело, которые человек может совершить во времени, так же мало трогают отрешенность Бога, как если бы ни молитва, ни доброе дело во времени не совершались. Бог не становится мягче и благосклонней к человеку, — как будто бы тот никогда не исполнял ни молитвы, ни доброго дела. И еще я скажу: когда Сын в Божестве захотел стать человеком и стал и терпел муки, то это так же мало коснулось неподвижной отрешенности Бога, как если бы Он никогда человеком не становился.
Теперь ты мог бы сказать: вот я слышу, что любая молитва и любое доброе дело напрасны, коль скоро Бог им не внемлет и Его нельзя ими тронуть. И все же говорят: Бог желает, чтобы Его о всяком деле молили.
Здесь ты меня должен выслушать и, если сумеешь, правильно разуметь. Своим первым вечным взором (если мы первый взор способны представить) Бог увидел все вещи, — как им предстоит совершиться, и увидал тем же взором, когда и как Он создаст тварь и когда Сын захочет стать человеком и примет страдание. Он также узрел самую малую молитву и доброе дело, которое кто-либо свершит, и увидал, что ты к Нему завтра со всем усердием будешь взывать и молиться. Но этот призыв и эту молитву Бог не завтра услышит, ибо Он их услышал в Своей вечности, когда ты еще не стал человеком. Если же твоя молитва не подлинная и не усердная, то Бог откажет тебе не теперь, ибо Он тебе отказал в Своей вечности[225].
Итак, Своим первым вечным взором Бог узрел все; и Он ничего не творит сызнова, поскольку все есть преждесотворенная вещь. Посему во всякое время Бог пребывает в Своей неподвижной отрешенности; и все же людская молитва и добрые дела не напрасны, ведь кто творит благо, тому благом воздастся, а кто творит зло, тому также воздастся в соответствии с ним. Эту мысль изъясняет святой Августин в пятой книге «О Троице» в последней главе и говорит: «Deus autem etc.»[226], то есть: «Боже сохрани от того, чтобы кто-то сказал, что Бог людей любит во времени, ибо для Него нет ничего прошедшего и ничего будущего; Он возлюбил всех святых, как их узрел, прежде, чем был сотворен мир. Когда же приходит время, и Он являет во времени то, что предвидел в вечности, люди воображают себе, что Бог обратил на них свою любовь только теперь. Поэтому, когда Он гневается или творит добро, мы изменяемся, а Он остается недвижим, — как солнечный луч причиняет больным глазам вред, а здоровым пользу приносит, однако солнечный свет остается сам по себе неизменным». Этой же мысли касается Августин в двенадцатой книге «О Троице» в четвертой главе и говорит: «Nam deus non ad tempus videt, nec aliquid fit novi in ejus visione»[227]. «Бог созерцает не временным образом, и в Нем не возникает нового созерцания». В том же смысле трактует Исидор в книге «О высшем благе» и говорит: «Многие люди вопрошают, что делал Бог прежде чем сотворил небо и землю, или откуда в Бога вошла новая воля, так что Он создал творение?», — и отвечает: «В Боге никогда не возникало новой воли. Хотя творения и не существовало самого по себе», как существует теперь, «оно извечно было в Боге и Его разуме»[228]. Бог не так творил небо и землю, как мы говорим языком преходящего: «Да будет сие!», — ибо все творение изречено в вечном Слове. Сюда же мы можем добавить, что наш Господь сказал Моисею, когда Моисей говорил нашему Господу: «Господи, если Фараон меня спросит, кто Ты, что ему отвечать?», — и говорил наш Господь: «Так ответь: Сущий, Он меня послал»[229]. Это все равно что сказать: Тот, Кто в Себе неизменен, Тот меня послал.
225
226
227
228