Еще пример: когда из древа прорастает какая-нибудь ветвь, то она обладает именем и сущностью этого дерева. Что из него выходит, то в нем остается, — и что в нем остается, то из него выходит: так ветвь бывает образом себя самое.
То же скажем об образе души: что из нее исходит, то в ней остается, и что в ней остается, то из нее исходит. Этот образ есть Сын Отца, и этот образ есмь я сам, и этот образ есть Мудрость. А посему, да хвалится Бог ныне и присно. Аминь. Кто не понял сказанного, тот пусть не печалится.
ПРОПОВЕДЬ 16b
Я произнес словцо на латыни, которое сегодня читают в послании; его можно сказать о святом Августине и о всякой благой, святой душе, поскольку они подобны золотому сосуду, который тверд и устойчив и имеет в себе благородные камни. Таково следствие благородства святых — одним сравнением их определить невозможно; потому-то их уподобляют дереву, солнцу, луне[465]... И вот блаженный Августин уподоблен некоему сосуду из золота; сей прочен и стоек и несет в себе благородство каменьев. То же, воистину, можно сказать о каждой доброй и святой душе, оставившей все вещи и принявшей их там, где они вечны. Покинувший вещи, когда они представляют собою случайность, будет ими владеть, когда они вечны и суть чистое бытие.
Любой сосуд имеет два свойства: он приемлет в себя и содержит. Духовные сосуды отличаются от сосудов телесных. Вино находится в бочке, бочка не пребывает в вине; и вино не содержится в досках бочонка, — будь оно в досках бочонка, его нельзя было бы пить. Иначе обстоит дело с духовным сосудом: что воспринято им, то пребывает в сосуде, и сосуд содержится в том и есть самый сосуд. Все, что принимает духовный сосуд, сродни его естеству. Естество Бога заключается в том, чтобы Себя сообщать всякой доброй душе, естество же души состоит в принятии Бога; и это можно сказать в отношении самого благородного, на что способна душа. Тогда душа несет в себе образ Божий и подобна Богу. Образа не может быть без подобия, но подобие может быть и без образа. Два яйца одинаково белы, но одно — не образ второго, ибо, что должно быть образом другого, то должно исходить из его природы и должно рождаться от него и быть ему тождественным.
Всякий образ имеет два свойства. Первое заключается в том, что он получает свое бытие непосредственно от того, образом чего он является, и вне зависимости от желания, поскольку имеет естественное исхождение и устремляется из естества, подобно суку какого-нибудь дерева. Когда лицо окажется перед зеркалом, то оно должно в нем отразиться, хочет оно того или не хочет. Естество же не вообразится в образ на зеркале; а рот, нос и глаза и все очертания лица — это в зеркале отразится. Ведь это Бог сохранил лишь для Себя: в чем бы ни отражаться, в то, вполне и непроизвольно, воображать Свое естество и все, что Он есть и способен подать. Ибо образ предшествует воле, а воля следует образу. И именно образ имеет первое исхождение из природы и вбирает все то, что могут сообщить природа и бытие; природа же, естество, вполне изливается в образ и все-таки полностью остается в себе. Так учителя не прилагают (понятие) «образа» к Духу Святому[466]. Нет, они его прилагают к средней Ипостаси, потому что Сын имеет первое исхождение из естества; поэтому Он и называется образом Отца в подлинном смысле, а Дух Святой образом не называется. Сей есть лишь цветущий росток из Отца и из Сына, и, однако, Он имеет единое с обоими естество... Тем не менее воля не является посредником между образом и естеством; да, ни постижение, ни знание, ни мудрость не могут быть здесь посредником, ибо Божественный образ непосредственно исходит из плодоносности естества. А если здесь и есть какое-то посредство Премудрости, то это сам образ. Поэтому Сын в Божестве называется Мудростью Отчей.
Вам следует знать, что простой образ Божий, запечатленный в душе в глубинах (ее) естества, воспринимается без какого-либо посредничества. И самое сокровенное, самое благородное, что есть в (Божественном) естестве, воображается в самом подлинном смысле в образ души, а воля и мудрость, как я прежде сказал, тут не выступают посредником. Если Мудрость считать здесь посредницей, то это будет сам образ. Тут Бог опосредован в образе, а образ непосредственно находится в Боге. И все-таки Бог присутствует в образе гораздо более благородным способом, чем образ в Боге. Образ принимает здесь Бога не в качестве Творца, но в качестве разумного Бытия; и самое благородное (Его) естества подлинно воображается в образ. Это — естественный образ Божий, и Бог естественным способом запечатлел его во всех душах... Большего я образу приписать не могу. Если бы я придал ему что-нибудь большее, то это уже был бы Сам Бог, но сие Ему не годится, ведь тогда Бог не был бы Богом.
464
Сир. 50, 10. Синодальный пер.: «Как кованый золотой сосуд, украшенный всякими драгоценными камнями».
465
466