Макамы

Я сказал:

— Какие прекрасные слышу речи я! Откуда такое красноречие?

Он ответил:

— От науки, верблюдиц которой я укрощал и моря которой переплывал.

— Какой же из наук ты украшен?

— У меня в каждом колчане есть стрела. Какую ты предпочитаешь?

— Поэзию.

Тогда он заговорил так:

— Скажи, есть ли у арабов какой-нибудь стих, который в прозу не превращается? И есть ли хвала, предмет которой скрывается? И есть ли у них такой стих, содержание которого неприлично, зато он скроен отлично? У какого стиха слезы не иссякают? Какой стих тяжело ступает? В каком стихе первое полустишие ранит, второе же — исцеляет? Какой стих не так опасен, как угрожает? В каком стихе песка больше, чем в пустыне?

Скажи, какой стих рот щербатый напоминает или зазубренную пилу заменяет? А в каком тебя обрадует начало и огорчит конец? В каком стихе то, что скрыто внутри, пощечиной тебя наградит, а то, что снаружи, обманет и удивит? А в каком стихе ты сомневаешься, пока до конца его не добираешься? Какого стиха нельзя касаться, а в каком полустишия могут местами меняться? Какой стих длиннее ему подобных, словно они по размеру не сходны? Какой стих одною лишь буквой унижается, а заменишь ее — смысл его полностью преображается?

Говорит Иса ибн Хишам:

Клянусь Богом, я даже и не пытался выигрышную стрелу угадать и не надеялся ответами в цель попадать. Я твердил одну только фразу:

— Я не знаю.

Он усмехнулся:

— Вещей, которых ты не знаешь, на самом деле еще больше.

Я сказал:

— Твои достоинства заслуживают внимания — откуда столь жалкое существование?

Он ответил стихами:

Такое время настало — ты посмотри:
Его превратности давят со всех сторон.

Оно враждебно для каждого мудреца,
Как будто мудрость — погибель для всех времен!

Стал разглядывать я его старательно, присмотрелся внимательно, и оказалось — это Абу-л-Фатх Александриец! Я воскликнул:

— Да хранит тебя Бог и да подымет он твое положение после такого унижения! Объяснил бы ты мне свои загадки, изложил бы подробно все, что высказал кратко.

Он откликнулся:

— Вот тебе объяснение: что касается стиха, который в прозу не превращается, то таких много, а пример — стих ал-Аши[100]:

Все дирхемы наши вполне хороши,
Их вес проверять — только время терять!

Что касается хвалы, предмет которой скрывается, то таких строк тоже много, как, например, стихи одного хузейлита:

Не знаю я, кто своим плащом одарил его,
Но снят с человека он поистине славного!

Что касается стиха, содержанье которого неприлично, зато он скроен отлично, то это стих Абу Нуваса[101]:

Всю ночь пировали мы беспутной компанией,
Бесстыдно влачили мы подолы неверия!

Что касается стиха, у которого слезы не иссякают, то это слова Зу-р-Руммы[102]:

Зачем струится из глаз поток безудержных слез,
Как будто почки бойцу пронзили острым копьем?

Что касается стиха, который тяжело ступает, то пример этого — слова Ибн ар-Руми[103]:

Когда начинает он дарить — то без удержу
И просит меня сказать «Помедли!» его руке.

Что касается стиха, в котором первое полустишие ранит, второе же исцеляет, то пример этого — слова поэта:

К нему я бросился с машрафийским своим мечом[104],
Как тот, кто хочет руку мира ему подать.

А что касается стиха, который не так опасен, как угрожает, то пример его — слова Амра ибн Кулсума[105]:

С мечами мы накинулись друг на друга,
Как будто мечи — игрушки в руках мальчишек.

Что касается стиха, в котором песка больше, чем в пустыне, то пример этого — слова Зу-р-Руммы:

Бежал мой конь по песку, по раскаленным камням,
В смущенье солнце над ним и недвижим небосвод.

А что касается стиха, который рот щербатый напоминает или зазубренную пилу заменяет, то это слова ал-Аша:

Я в винной лавке засел с соседом славным с утра,
Сосед сосуды с вином опустошает до дна.

Что же касается стиха, начало которого радует, а конец огорчает, это — как слова Имруулкайса[106]:

Послушлив конь, и силен, и роста огромного,
Как будто потоком сверху сброшенная скала.

Что же касается стиха, в котором скрытое пощечиной награждает, а то, что снаружи, — удивляет, то это подобно словам сказавшего:

Я ее корил, она заплакала, говоря:
«Да спасет тебя Бог от моих упреков навсегда!»

Что касается стиха, в котором ты сомневаешься, пока до конца его не добираешься, то это как стих Тарафы[107]:

Увидев печаль мою, друзья остановятся
И скажут: «Будь стоек! Брось заботы тяжелые!» —

потому что слушатель может подумать, что ты декламируешь слова Имруулкайса.

А что касается стиха, до которого нельзя дотронуться, то он подобен словам ал-Хубзурузи[108]:

Рассеялись тучи ссоры, вышла любви луна,
Свет мира затеплился во мраке разладицы, —

или словам Абу Нуваса:

Насим[109] ароматный в водяном одеянии —
Как памятник свету на подставке из воздуха.

Что касается стиха, в котором полустишия могут местами меняться, это слова Хассана[110]:

Белолицые, благородные, родовитые,
Горделивые, достославные, именитые.

Что касается стиха, который длиннее ему подобных, то такова шутка ал-Мутанабби[111]:

Живи, веди, правь, знай, смотри, люби, казни, вещай, вели!
Стреляй, рази, руби, коли, страши, держи, бери, владей!

А что касается стиха, который одною буквой унижается, а заменишь ее — смысл его полностью преображается, то он подобен словам Абу Нуваса:

Померкнул мой стих на халифских дверях,
Как бусы померкли на шее Халисы.

Если в обоих полустишиях заменить глагол «померкнуть» на «сиять», то получится:

Сияет мой стих на халифских дверях,
Как бусы сияют на шее Халисы, —

100

Ал-А'ша (ок. 570—ок. 630) — один из первых арабских бродячих поэтов-панегиристов. Одно из его стихотворений входит в десятку лучших доисламских касид — му'аллак. Русский перевод см.: Аравийская старина: Из древней арабской поэзии и прозы / Пер. с араб. А.А.Долининой и Вл.В.Полосина. М., 1983. — 64-68.

101

Абу Нувас (762—813) — придворный поэт Харуна ар-Рашида, особенно прославился стихами, воспевающими вино и плотские радости. Герой множества анекдотов, в которых предстает человеком весьма остроумным.

102

Зу-р-Румма — Гайлан ибн 'Укба (по прозвищу Зу-р-Румма) — современник Джарира и ал-Фараздака (ум. 735), поэт-бедуин традиционного направления.

103

Ибн ар-Руми (835—896) — поэт-панегирист шиитов, прославившийся также яркими образными описаниями природы.

104

...машрафийским своим мечом — то есть изготовленным в ал-Машарифе (так называлась группа деревень на границе Сирии и Ирака, известная оружейным мастерством).

105

'Амр ибн Кулсум (2-я пол. VI в.) — известный поэт, автор одной из му'аллак, прославлявшей его племя — таглиб. Русский перевод му'аллаки см.: Аравийская старина: Из древней арабской поэзии и прозы / Пер. с араб. А.А.Долининой и Вл.В.Полосина. М., 1983. — 51—58.

106

Имруулкайс (ок.500-ок.540) - самый знаменитый из доисламских поэтов. Его поэму, начинающуюся словами «Постойте, поплачем» относят к десяти лучшим хасидам того времени (так называемым му’аллакам — «жемчужинам»).

107

Тарафа (543?—569?) - автор одной из му’аллак, знаменитой подробнейшим описанием верблюдицы. Приведенный здесь стих 2 из му'аллаки Тарафы почти полностью (за исключением трех последних слов) повторяет стих 6 из му'аллаки Имруулкайса.

108

Ал-Хубзурузи (ум. 938) — басрийский поэт-самоучка. По преданию, он был неграмотный пекарь (хубз по-арабски означает «хлеб»), импровизировал любовные стихи во время работы, собирая вокруг себя множество слушателей.

109

Насим — легкий ветерок.

110

Xассан ибн Сабит (ум. 674) — первый панегирист Мухаммада.

111

Ал-Мутанабби (915—965) — Абу-т-Тайиб Ахмад ибн ал-Хусейн, придворный поэт халебского правителя*. Считается у арабов величайшим поэтом средневековья.

*Сейф ад-Даула ибн Хамдан (945—968). — Династия Хамданидов царствовала в Халебе (Алеппо) с 905 по 1004 гг. Сейф ад-Даула был самым значительным из правителей этой династии и прославился как меценат.