Борис. Ах, Соня, Соня! (Пауза) Так я… пойду к Андрею…
Соня. К Андрею? Нет?
Борис. Значит, он прав? Бланк прав? Значит ты думаешь, как он? Да ведь это безумие, да ведь все с ума сошли, или я, что ли с ума сошел? Брат умирает, а я войти к нему не могу? Я о его жизни как о своей, заботился, я…
Соня. Благодарю тебя за твои заботы. Вместо улицы – он умирает спокойно, при нас, хоть в чужом доме. Благодарю тебя.
Борис. В чужом… Соня!
Соня. Да, и это мой брат умирает, мой, а не твой. Я для тебя, ради тебя говорю «не твой». А если твой, если ты, на своего брата, мог…
Борис(перебивая). Ты пустишь меня к нему! Я должен идти к нему! Ты не смеешь! Это бесчеловечно, это жестоко, что ты говоришь! (идет к двери).
Соня(становясь перед дверью). Нет, ты к нему не войдешь!
Борис стоит некоторое время молча, затем уходит в дверь направо. Соня садится в кресло и сидит, не двигаясь. Пауза. Входят из средней двери Арсений Ильич. Наталья Павловна и Генерал. Соня целует мать, затем отца.
Явление 18
Наталья Павловна. Где он?
Соня молча идет с ней к больному Оттуда бочком выходит фельдшер, затем уходит совсем.
Явление 19
Генерал. Погоди, Арсений, не сразу. Он слишком слаб.
Арсений Ильич. Да. да. Вот до чего, Пьерушка, дожили.
Генерал. Ну, ничего. Дай Бог, еще оправится.
Арсений Ильич. Ну, а что же доктор? Да отчего же не вызвать профессора Вельяминова, а?[10] Надо действовать.
Генерал. Нет, я Чижику верю. Он виды видал, да и все-таки свой человек. Главное горе – первая повязка. Не скоро наложили. Да и перевозить, говорит, не следовало. Ну, а что ж Борису делать, не оставлять же его в Москве?
Арсений Ильич. А где же он, Боря-то?
Генерал. Да не знаю, тут все был. Сейчас мы его позовем.
Арсений Ильич. Повидать бы его, расспросить хорошенько, поблагодарить… Соня-то, значит, тут была, а мы думали в Царском.
Генерал. Соня – молодец. Я на нее не нарадуюсь. Арсений Ильич. Да, да, она у нас молодец. (Помолчав). Пьерушка!
Генерал. Что?
Арсений Ильич. Да вот, что ж это, а? Неужели он… погибнет? Ведь не может же этого быть, а? (Плачет, скрывая сморканием).
Генерал. Ну, что ты. Ну, ничего. Ну, бог милостив…
Арсений Ильич. Ведь исстрадались мы из-за него. Ведь знаешь, как ушел он тогда, так и пропал. Так мы ничего и не знали. Тут московское восстание[11] это безумное, ну понимаешь, все время невольные ассоциации… Часа не было, когда бы Андрея я вот тут (хлопая себя по груди) не чувствовал. Что я пережил, сколько перестрадал! Ты понимаешь. Пьерушка, а? Ведь я отец! И вот-таки обрушилось несчастье…
Генерал. Ну, что уж так… А времена, действительно… И надо же, чтоб Борис натолкнулся. И знаешь. Борис как его привез, – точно сам не свой. Мне даже это не нравится. Извинения какие-то, оправдания, просто лица не было! Надо больного на носилки укладывать, а он сразу о Соне, что она, да как она. Любит уж он ее очень. Ну-с, приехали домой, а нас тут Чижик ждет, фельдшер и все такое. Андрей спокойный был. Светлый. Все просил вам не говорить. Как выздоровею, говорит, сам к ним, здоровый, пойду…
Арсений Ильич. Говорил это? Так и говорил «сам пойду», а?
Генерал. Все время твердил. Ну, Соню выписали. Уж это я настоял. Да, Арсений, старая я собака, а и то растерялся. Пиковое положение.
Входит Денщик.
Явление 20
Денщик. Ваше превосходительство! Генерал Каменский вас к себе просит.
Генерал. Сейчас. Вот что. Позови Бориса Петровича.
Денщик. Слушаю-с.
Уходит.
Явление 21
Генерал. Измотался я совсем с этой охраной. Надо рапорт подать, чтоб освободили.
Арсений Ильич. Ну, и что ж потом? Когда же Андрей нас к себе потребовал?
Генерал. Сегодня. Да я уж тебе рассказывал.
Арсений Ильич. Да, да, рассказывал.
Входит Борис.
Явление 22
Борис. Здравствуйте, дядя (целует).
Арсений Ильич. Спасибо тебе, дорогой, спасибо, родной! (Плачет).
Генерал. Ну, Арсений, подбодрись. Так нельзя. Как же ты с таким лицом к Андрею?
Арсений Ильич. Я ничего. Да, да. К Андрею (Идет к больному, вытирая глаза).
Явление 23
Борис. Как тетя?
Генерал. Ничего, молодцом. А меня совсем затеребили. Сейчас генерал Каменский за мной посылал. Я хочу рапорт подать. Не до того.
Борис. Конечно, конечно.
Входят Евдокимовна и Анна Арсеньевна.
Явление 24
Генерал. Ну, вот и старая с Анютой. Живо слетала. Посидите пока, вы с холоду. Я сейчас вернусь. На одну минуту только.
Уходит.
Явление 25
Евдокимовна(запыхавшись). Я Анютиньку на крыльце только-только застала. Да где же он? Где голубчик-то наш белый? Куда его положили-то? (Идет, суетясь, к дверям налево).
Борис(удерживая ее). Нет, няня, что вы, погодите! Ведь вы с холоду, присядьте.
Анна Арсеньевна. Да, Боря, ты мне объясни, откуда? Что такое? Я решительно ничего не знала, вдруг вижу, няня. Едем сюда, расспрашиваю, говорит – Андрея при смерти нашли на улице… Это невероятно, и вообще…
Евдокимовна. Ох, Борюшка, уж я теперь пойду. Я его не простужу. Вон и руки теплые. Измучился он, небось, голубчик.
Борис. Сейчас, няня, сейчас.
Анна Арсеньевна. Да отчего он у вас, Боря? А мама где? A папа? И вообще… Да что ты молчишь? Господи какой ты невыносимый!
Входит Арсений Ильич.
Явление 26
Анна Арсеньевна. Ах, вот и папа! Папочка, вообразите, я решительно ничего не знаю, и вдруг… Вы от него, папочка? Он, значит, в угловой лежит? Ах, Боже мой, да вам дурно, папа! Боря, да принеси ты воды! Разве не видишь?
Борис(наливает воды). Выпейте, дядя.
Анна Арсеньевна. Ну что, папочка, как? Что вы нашли? Узнали вас?
Арсений Ильич. Не могу я… не могу там… Боря! ты видел его? давно он такой?
Борис. Я его… сегодня не видел…
Арсений Ильич. Нет, уж теперь что же… Какая же надежда, а? Анюта, ты подожди, подожди…
Евдокимовна. Довели, а теперь подожди! Долго-ль у дверей-то стоять? Барыня-то с Сонюшкой там, небось (твердо идет к двери и входит туда).
Явление 27
Анна Арсеньевна. Папочка, вы успокойтесь. Ведь так нельзя. Поберегите себя. Это ужасно. Уж я не понимаю, отовсюду такие несчастья, и вообще… Я сама теряю голову. Главное, ничего решительно не знаю, и сразу: умирает. Да кто это сказал? Был консилиум? Боря, неужели ты не можешь мне хоть в двух словах толком объяснить!..
10
Вельяминов Николай Александрович (1855–1920) – хирург, академик, председатель Пироговского общества.