В революциях мы сталкиваемся с людьми двух сортов: теми, кто их совершает, и с теми, кто использует оные в своих целях.
Я люблю величественное в искусстве. Для меня или возвышенное, или ничтожное: третьего не дано.
Месть скверному человеку есть воздаяние добродетели.
Сэр Хадсон Лоу – не что иное как неучтивый тюремщик: такова его должность. Говорили, и не однажды, что обращается он со мною так потому, что чувствует мое превосходство.
Сэр Гудзон Лоу (в традиционном для русских переводов написании; на самом деле – Хадсон Лаув) (1769–1844) – английский генерал, который в 1815 году состоял генерал-квартирмейстером командующего английской армией в Голландии герцога Уэлсли Веллингтона. 1 августа 1815 года Лоу был назначен личным стражем Наполеона на острове Св. Елены, что повлекло за собой производство в генерал-лейтенанты и назначение на пост губернатора острова.
По свидетельству самого Веллингтона, Лоу не был наделен здравым смыслом и отличался невоспитанностью. Он в точности исполнял строжайшие и мелочные инструкции, окружив порученного ему пленника надзором, оскорблявшим достоинство такого человека, как Наполеон. Лоу приказал вырыть вокруг дома в Лонгвуде, где жил император, ров и лично следил, чтобы деревья, росшие поблизости, не протягивали надо рвом свои ветви. Вокруг Лонгвуда стояли цепи английских солдат, а близ острова постоянно крейсировали британские корабли. Лоу требовал, чтобы во время прогулок Наполеона сопровождали английские солдаты, и вменил себе в обязанность каждый день входить в его апартаменты, чтобы удостовериться в местонахождении узника.
Барри О'Мира, «последний хирург» Наполеона, поместил в своей книге [35] такое высказывание императора: «Сэр Гудзон Лоу – это тюремщик, но в то же время и губернатор, и судья, и даже палач… Ремесло соглядатая ему подходит много более, нежели должность представителя великой нации…» После смерти Наполеона именно Лоу, не признававший за ним титула императора французов, воспрепятствовал тому, чтобы на надгробной плите было начертано «Наполеон», настаивая на другой надписи: «Генерал Бонапарт». После безуспешных ходатайств со стороны приближенных Наполеона надгробная плита осталась безымянной.
Человек в слепом подражании всякий раз устремляется за первым встречным. Что до правительства, то здесь всегда потребны ловкие пройдохи, без которых ничто не может быть доведено до конца.
Сильные духом избегают наслаждений, как мореплаватели подводных камней.
Привычка приводит нас ко многим безрассудствам: самое непростительное из них – сделаться ее рабом.
Если бы Корнель [36] дожил до моего времени, я сделал бы его министром.
Наполеон, будучи большим поклонником поэтического дара Корнеля и поощряя постановки его пьес, отмечал в нем и иные незаурядные способности. В разговоре со статс-дамой императрицы Жозефины госпожой Клер-Элизабет де Ремюза в 1804 году Наполеон сказал, что Корнель с его знанием политики мог быть выдающимся государственным деятелем. То же он говорил и в беседе с кардиналом Мори в 1810 году, назвав Корнеля гением, а в разговоре с братом Жозефом император сказал, что хотел бы, чтобы потомки узнали о его, Наполеона, деяниях, замыслах и чувствах из сочинений авторов, обладающих талантом Корнеля.
Роспуск моей армии история поставит в ряд самых опрометчивых политических ошибок королевского правления.
Просвещенной нацией не управляют полумерами: здесь нужна сила, последовательность и единство во всех деяниях.
Тот, кто предпочитает богатство славе – расточитель, который берет у ростовщика и разоряется на процентах.
В моей жизни было три прекрасных дня: Маренго, Аустерлиц и Йена, если не считать еще и четвертого, когда я дал австрийскому императору аудиенцию во рву, на поле сражения.
Сражение при Маренго 14 июня 1800 года имело место в Северной Италии (в 5 км к юго-западу от Алессандрии), близ деревни, у которой сошлись имперская армия под начальством фельдмаршала М. Меласа и французская под командованием генерала Бонапарта. Численное превосходство имперских сил поначалу вынудило французов отступить, но подоспевшие свежие французские дивизии во главе с генералом Л. Дезе нанесли решающий удар по австрийской армии, и общее наступление французов довершило ее поражением (см. CLXXXV («Самые беспримерные капитуляции…»)).