Спаситель был воспет в ночь рождества Христова ангелами. В лице Предтечи Он был встречен и исповедан не только человеческим, но и ангельским миром. Иными словами, дело Предтечи имело значение для обоих миров, и человеческого, и ангельского. Но как человек мог соделаться и ангелом,,не переставая быть человеком, это есть тайна, ясно и торжественно свидетельствуемая, но далее не раскрываемая Церковию. Ясно одно, именно что только человек — в силу всей онтологической полноты своего существа — мог соделаться ангелом. Ангел, как бы высоко он ни стоял, не мог принять на себя человеческого естества, ибо оно чуждо ангельской природе, и только человеческий вид приемлет на себя ангел, являясь по воле Божией человеку и для этой беседы с ним временно как бы вочеловечиваясь, приемля на себя некое отражение человеческого естества.
Общая мысль об ангельском достоинстве Предтечи (а не только о равноангельном его естестве) получает прямое подтверждение и в том месте, которое он занимает в иконостасном чине. Здесь во втором ряду иконостаса над праздниками (а в случаях отсутствия этого ряда, то в первом) в центре помещается Спаситель, по обеим сторонам его Богоматерь и Предтеча, далее следуют по одному или по два ангела с каждой стороны, а затем уже идут лики человеческих святых — св. апостолы. Мысль, здесь выражаемая, совершенно ясна: центральная часть образует собою умное небо или мир горний, ангельский, а далее идет мир человеческий. И в этом небе, в окружении ангельском, ближе самих ангелов, но соеди них предстоят Господу не только Богоматерь, но и Предтеча, который тем самым изъемлется из человеческого предстояния и поставляется ближе самих ангелов к Престолу Господню. Это вступление в мир небесный с прехождением из мира земного иконографически иногда выражается так, что и Богоматерь и Предтеча изображаются оба окрыленными[170]. В данном случае это выражает не столько прямую принадлежность к ангельскому миру, сколько общую и для Предтечи, и для Богоматери, хотя и в разных смыслах, причастность миру небесному, умному небу. Таково Иерархическое место Предтечи.
Косвенное иконографическое подтверждение для этой же мысли мы видим и в той, уже нам известной особенности в его изображении, что он иногда имеет в руках свою собственную главу (в чаше или на блюде). Это встречается в изображениях усекновения, где глава эта является как бы вторым планом одной и той же иконы: до усекновения и после него (это встречается иногда при изображении мученической кончины и других святых). Но это же бывает и в иконах, никакого отношения к усекновению главы не имеющих. Такова, напр., его икона в церкви Иоанна Крестителя в Ярославле: Предтеча крылатый, держащий в деснице чашу с своей главой и хартию с текстом пророчества Малахии: «се аз посылаю ангела Моего пред лицем Моим»; центральная фигура обрамлена с четырех сторон изображениями событий из жизни Предтечи, в том числе и крещения Господня. Усекновение главы Предтечи, как разъясняли мы, может пониматься и как символ освобождения от плотского, похотного естества и приобщения к ангельской жизни, и то же значение может иметь и это пребывание главы отдельно от тела. Предтеча, держащий в деснице свою собственную, бестелесную главу, есть изображение его в обоих естествах: ангельском и человеческом.
Предтеча как ангел нередко изображается с чашей, в которой заклан Божественный Младенец: «се Агнец Божий, вземлющий грех мира». Это изображение, прежде всего, напрашивается на истолкование аллегорическое, как простая композиция для иллюстрации известного евангельского рассказа о свидетельстве Предтечи.
Однако одним таким объяснением, безусловно, нельзя удовлетвориться, хотя оно в своих пределах и допустимо и даже бесспорно. Но слишком трепетно, важно и значительно это изображение. Оно явно содержит в себе некоторое видение тайны. К этому следует присоединить и еще одно наблюдение. Изображение Предтечи, вместе с изображениями самого Христа и Богоматери, всегда помещается на св. потире, и тем указуется его нарочитая близость и причастность к Божественной Евхаристии. Для этой близости нет никаких священноисторических оснований в евангельском повествовании (если не считать Ин. 1, 29). Характерно, однако, что слова Предтечи целиком берутся в чин Божественной Литургии, именно в проскомидии: «Жрется Агнец Божий, вземляй грех мира, за мирский живот и спасение». Иоанн Предтеча не присутствовал и не участвовал в Тайной Вечери, ибо в это время он был уже в загробном мире (кстати сказать, в земной жизни он не вкушал ни хлеба, ни вина, обоих веществ Божественной Евхаристии: «ни хлеба ядый, ни вина пияй» Лк. 7, 33). И, однако, святая Церковь свидетельствует о нарочитом предстоя–нии его при Божественной Евхаристии, вкупе с Приснодевой (которая ведь также не присутствовала на Тайной Вечери и была лишь при прообразовательном_зуде на браке в Кане Галилейской). Ее участие в Божественной Евхаристии есть в своем роде непосредственное: Она дала Тело и Кровь Своему Сыну, коих причащаются верующие; Божественная Евхаристия в известном смысле есть и Ее тело и кровь (почему и благодарение о причащении обращается не только ко Христу Богу, но и к Ней: «Благодарю Тя, яко сподобила мя еси недостойнаго причастника быти пречистаго тела и честныя крове Сына Твоего», благод. мол. пятая). И на св. дискос первою изъемлется частица в честь и память Пресвятой Богородицы, «Ее же молитвами приими жертву сию в пренебесный свой жертвенник», — Богоматерь молится о сем, Она со–литургисает. Также и по освящении Св. Даров первая молитвенная мысль и торжественное призывание[171] обращены к Богоматери, Которая таинственно сопребывает там, где присутствует Тело и Кровь Сына Ее. Но ближайшее после Нея соприсутствие принадлежит Предтече. И на проскомидии, и по освящении Св. Даров он именуется первее всех святых, непосредственно после Богоматери в ряду святых, как и в девятичинной просфоре первая частица изъемлется в память Предтечи. Собирая все эти черты воедино, мы приходим к неизбежному заключению, что св. Церковь усвояет Предтече нарочитое и притом первое место в предстоянии Божественной Евхаристии. К этому же служению и относится изображение Предтечи с чашей. Как член колена Левиина и сын священника, Предтеча есть ветхозаветный священник, который, однако, никогда не пользовался этим своим правом в храме Иерусалимском, но сохранил его до нового новозаветного посвящения в усекновении. Предтеча соучаствует в Евхаристии не только как Креститель, но и как ангел, ибо ангельские силы небесные «с нами невидимо служат».
170
«В Москве на наружной стене алтарной Успенского собора Божия Матерь и Предтеча, по сторонам сидящего ангела стоящие, изображены крылатыми» (А. Никольский. София, Премудрость Божия. С. — Пб. 1905. стр.З. См. гр. М. Толстой. Иконы Софии, Премудрости Божией. Душеполез. чтение, 1890, стр. 240–241,458–460).
171
В тайной молитве священника воспоминание идет в восходящем порядке, от низших к Высшей.