Для полноты постановки вопроса надо принять во внимание, что для ангельского воинства возникла необходимость непрестанной борьбы с демонами, сначала в небесах, а затем, после падения сатаны «как молния», и в воздушной области поднебесной, и на земле для зашиты и охранения мира и человека. «И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них. Но не устояли и не нашлось уже для них места на небе» (Откр. 12, 7–8). «Они победили его кровию Агнца и словом свидетельства своего, и не возлюбили души своей даже до смерти» (12, 11). Здесь названа та сила, которая дала возможность ангелам действенно победить дракона и ангелов его, т. е. восполнить пустоту, образовавшуюся после падения, это — кровь Агнца, сила Боговоплощения, помощь Богочеловека. Но и самими ангелами было проявлено самоотвержение «даже до смерти» в этой борьбе. Следовательно, оставшиеся верными ангелы приняли на себя труд и задачи падших, вспомоществуемые силою Христовой. Это же нужно распространить, очевидно, и на ангелов–хранителей. Не человеческий род восполнил собою уменьшившееся число ангелов, но устоявшие и утвердившиеся в борьбе ангелы на себя взяли восполнить недостающее число ангелов–хранителей, если имел место таковой недостаток. Конечно, мы не можем знать, были ли среди падших ангелов именно те, которые должны были стать ангелами–хра–нителями. Но таковое заместительство или совмещение служения требует от ангелов творческого расширения и восполнения их сил, так чтобы это новое и, так сказать, чрезвычайное служение находило достаточное онтологическое основание. Господь в пред–ведении Своем, сотворяя духовный мир, мог наделить его и этой способностью заместительного восполнения, конечно, на основе жертвенной любви[257]. Поэтому Божественная Премудрость не оставила мир человеческий лишенным полноты охранения вследствие падения демонов? [258]
Возникает еще последний, предельный вопрос в учении об ангеле–хранителе: имел ли Богочеловек ангела–хранителя по человеческому Своему естеству? В православном богословии однажды уже давался отрицательный ответ на этот вопрос (Булгарис), и такой ответ является убедительным, прежде всего потому, что ипостась Логоса есть и Его человеческая ипостась. Она не может поэтому иметь для себя никакого подобия или первообраза в тварном, хотя бы и ангельском мире. Возможность личного ангела–хранителя здесь очевидно исключена. Однако это вовсе не исключает служения ангелов Его человеческому естеству (помимо их непрестанного поклонения Его Божеству), причем в этом служении, конечно, участвует весь ангельский собор (без всякой возможности исключения, п. ч. нет столь высокого ангельского чина, который оказался бы слишком высок для такого служения)[259]. Так при Рождестве Христовом внезапно явилось множество воинства небесного, (Лк. 2, 13) славившее Бога. В пустыне после искушения «ангелы служили Ему» (Мк. 1, 13; Мф. 4, 11). Сюда же относится и слово самого Господа Нафанаилу: «отныне будете видеть небо отверстым и ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому» (Ин. 1, 51). Однако, кроме этих свидетельств о служении св. ангелов вообще, в Евангелии есть указания относительно служения Христу отдельных ангелов, причем иногда говорится об одном ангеле, иногда о двух.
Разберем по порядку явление одного ангела. Таковое имеется, во–первых, в Евангелии от Матфея о Рождестве Христовом: «се Ангел Господень явился Иосифу во сне» с вестью Благовещения (Мф. 1, 20–24), а также с предупреждением о готовящемся злодействе Ирода и о необходимости бегства в Египет (2, 12, 19). Не естественнее ли всего видеть в этом ангеле, в сущности повторяющем Иосифу весть Благовещения, самого арх. Гавриила–бла–говестителя? Ему же вверяется и дальнейшее охранение Младенца и Матери Его. Второй случай явления одного ангела мы имеем в саду Гефсиманском, когда «явился Ему ангел с небес» (άγγελος άπ' ουρανού) и укреплял Его (Лк. 22, 43). Этот ангел прямо не назван, и о нем возможны лишь домыслы. Не есть ли это сам архистратиг небесного воинства Михаил, который был во главе воинства небесного, победившего сатану, «кровию Агнца и словом свидетельства своего» (Откр. 12,11), — ангел–хранитель еврейского народа[260], из которого по плоти произошел Спаситель? Он и является нарочитым служителем Того, Кто явился Славой людей Своих Израиля[261]. Вообще, если Гавриила можно приводить в особую связь с Третьей Ипостасью по характеру его служения, то Михаил находится в таковой же по отношению ко Второй Ипостаси, как князь еврейского народа и ангел–хранитель человеческого естества Господа[262]. В евангельском рассказе о Воскресении Христовом мы имеем параллельные свидетельства об явлении и одного и двух ангелов. Именно у евангелистов Матфея и Марка мы встречаем упоминание об одном ангеле, у Луки и Иоанна — о двух. По Евангелию от Матфея, «ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем и возвестил женщинам о воскресении» (Мф.28,2–3; 5–7.); у Мк. 16, 5–7: «юноша, облеченный в белую одежду». Напротив, в Евангелии от Луки мы читаем: «вдруг предстали им два мужа в одеждах блистающих» и возвестили женам о воскресении (Лк. 24,4). Также и в Евангелии от Иоанна: «и видит (Мария Магдалина) двух ангелов в белом (одеянии) сидящих, одного у главы, другого у ног, где лежало тело Иисусово» (Ин. 20, 12). Не естественно ли видеть в одном из этих ангелов арх. Гавриила, вестника Св. Духа, силою Которого совершилось как зачатие Христово, так и Его воскресение (Рим. 8,11), а во втором Михаила архистратига? Последнего же не естественнее ли всего видеть в том одном ангеле, отвалившем камень от гроба, о котором говорится у Мф., а также у Мк. ангел, укреплявший Его в Гефсиманском саду, естественно явился и служителем воскресения. Также о двух ангелах говорится в рассказе Д.<еяний> А.<постолов> о Вознесении Христовом: «вдруг предстали им два мужа в белой одежде» (1, 10). Не следует ли видеть в ангелах Вознесенья тех же ангелов Воскресения? Итак, Христос не имел и не мог иметь личного ангела–хранителя, что не соответствовало бы предвечной природе Логоса, им же вся быша (Ин. 1, 12). Однако по человеческому Своему естеству и Он был храним и принимал служение от ангелов (Мк. 1, 13), в цело–купном воинстве их и в отдельности от одного и от обоих из двоицы первоверховных архангелов[263].
257
«Не возлюбиша души своей даже до смерти» (Откр. 12,11). Не означает ли «смерть» ангелов здесь именно это вольное самоотдание на новое служение, которое сопровождается как бы жертвою изначального, собственного естества? Ангелы побеждали и изгоняли из неба падших ангелов тем, что занимали их онтологическое место в небе, сами становились ими, как они были до их падения, лишая их тем самым точки опоры в небесах, в плероме небесной.
258
Еще вопрос: души тех, которые на Страшном Суде будут посланы в огнь вечный, «уготованный диаволу и ангелам его» (Мф. 25,41), не находятся ли они в личном отношении к демонам, имея с ними сродство, аналогичное тому, какое существует между человеком и ангелом–хранителем? Конечно, люди эти в земной своей жизни не были лишены хранительства приставленного к ним ангела, которого они, однако, отринули своими грехами и впали в руки демонов, собственных подлинных двойников. В таком случае небесное разделение на ангелов и демонов в известной степени соответствует и разделению человеческого рода на «овец» и «козлищ». В церковной письменности иногда можно встретить мнение, что каждый человек имеет не только ангела–хранителя, но и своего собственного демона–искусителя, охраняется двояко: справа и слева. В столь общей форме эта мысль не может быть поддерживаема: ангел–хранитель дается Богом, демон же приближается по грехам человека в соответствии его греховной немощи. Пребывание демона около каждого человека не имеет того положительного онтологического основания, какое имеет присутствие ангела–хранителя. Но нет ли и здесь различия между темными душами, отмеченными личной близостью к демонскому миру и получающими уделом огнь вечный, уготованный «дьяволу и ангелам его», и прочими людьми, хотя по греховной немощи и доступных приближению демонов, однако им неподвластных? Черная тень падения в небесах покрывает некоторую часть человеческого мира, не будучи, однако, в состоянии всего его исказить.
259
В этом можно видеть и косвенное доказательство того, что весь ангельский чин принимает участие в служении и охранении всего человечества в человечестве Христа, хотя и не все ангелы являются ангелами–хранителями в непосредственном смысле.
260
В качестве князя еврейского народа арх. Михаил находится в особом отношении и к Моисею, его вождю и пророку. Это подтверждается в таинственном указании Иуд. 9: «Михаил архангел, когда говорил с диаволом, споря о Моисеевом теле, не смел произнесть укоризненного суда, но сказал: «да запретит тебе Господь!» (Ср. 2 Петр. 2,11). Это указание (в котором видят обыкновенно связь с апокрифом Assumptio Mosis [«Вознесение Моисея»]) следующим образом толкуется в церковном песнопении: «Воеводствующу тебе Иудейскому языку древле, Моисее, явился Михаил, начальник небесных, и тела твоего божественный хранитель» (Служба прор. Моисею 4 сентября, канон, п. 7, тр. 3).
261
Существует мнение, что арх. Михаил был также тем ангелом, который нисходил возмущать воду в Вифезде (Ио. 5,4).
262
При вступлении Израиля в Обетованную землю, которая явилась как бы исторической колыбелью Спасителя (по человеческому Его естеству), Иисусу Навину является «вождь воинства Господня» (Ис. Нав. 5,14–15), т, е. арх. Михаил, который сначала повелел ему снять обувь с ног своих., «ибо место, на котором ты стоишь, свято» (как и Бог говорил Моисею у горы Хорива), а затем он говорит прямо как Господь (6,1), т. е. от лица Господа. Арх. Михаил здесь является вестником Слова.
263
«Двоице первенствующая архангельскому ныне собранию» взывает св. Церковь св. арх. Михаилу и Гавриилу (канон беспл. гл. 6, п. 4, тр. 2.), и кого же, как не эту двоицу, естественно видеть в двоице ангелов Воскресения и Вознесения Христова?