Мария также приходила каждую субботу, чтобы сделать то, что не позволялось делать евреям. Рано утром она растапливала плиту, чтобы разогреть рагу, заранее приготовленное мамой. Запах бульона распространялся по всему дому, пробуждая у нас аппетит.
Благодаря Марии, в субботу утром у нас в доме было тепло. Печи топились весь день, но мы гасили их перед сном во избежание пожара. Тепло держалось в доме всю ночь. Поскольку топить печи в шаббат не разрешается, Мария была нашим шабес-гоем[10]. Растапливая печи утром, она потом через каждые несколько часов подкладывала дрова, чтобы не дать огню погаснуть. Специально для этого родители заготавливали в пятницу целую кучу поленьев, чтобы дом отапливался всю субботу.
Практика приглашения шабес-гоя была широко распространена в Берегово, поскольку почти все еврейские семьи соблюдали субботу, а дома зимой требовалось обогревать каждый день.
Как я уже упоминал, за домом находился просторный задний двор, более сотни метров в длину. Рядом с ним, в сарае, хранились дрова, которыми отапливали дом в холодные зимы. Также было несколько кладовых, полных всевозможных припасов и заготовок, в том числе овощных консервов, солений и джемов.
Дальше по двору располагался огород, в котором мы все работали, особенно по воскресеньям. Каждый год наша семья выращивала цветы, а также лук, огурцы, помидоры, листовой салат, капусту, редис, свеклу и многое другое. Когда сезон заканчивался, мы нанимали нееврея, чтобы он перекопал участок и подготовил его к следующему сезону. Посадкой и сбором урожая занимались все вместе. Мне очень понравилась совместная работа в саду. Эти счастливые семейные воспоминания остаются со мной по сей день.
Как я уже упоминал, огород делился на несколько грядок, где росли сезонные овощи, которые мама готовила для нас. Как и все дети, я любил мамину еду и легко представляю всю нашу семью за большим обеденным столом: дедушку, отца, говорящего кидуш[11], и аромат маминой стряпни.
Я помню квашеную капусту и еще одно мое любимое венгерское блюдо из капусты с горьким и сладким перцем, которое мама мариновала и хранила в вакуумном контейнере.
На улице, где мы живем в Рамат-Гане[12], есть киоск венгерской кухни и там готовят это самое блюдо.
Даже сегодня, в девяносто лет, я не могу заставить себя попробовать его, хотя тот вкус остается со мной на протяжении десятилетий. От одного лишь запаха этого любимого с детства угощения меня начинает трясти, когда я иду по улице.
В Берегово был один еврейский детский сад, где я учился до шести лет.
Помимо формального образования в детском саду и школе, еврейских детей в Берегово обучали мицвам и знакомили с еврейской религией и обычаями. Местная община придавала этому большое значение и считала своей важной задачей. Начиная с пятилетнего возраста большинство еврейских мальчиков после детского сада шли в хедер[13], находившийся рядом с нашим домом, и до вечера изучали иудаизм. В роли учителей выступали раввины, и в городе было несколько таких школ, делившихся в соответствии с возрастом. Старшие дети изучали Гемара[14] и еврейскую историю. Мы, младшие, изучали различные религиозные сюжеты.
После детского сада родители записали меня в местную чешскую школу, которая располагалась в просторном здании в части внутреннего двора большой синагоги города. Я посещал ее с шести до двенадцати лет.
Школа находилась в центре города, далеко от дома, и каждое утро мы шли туда пешком, в любую погоду. Дорога занимала около двадцати минут. Хотя город стоял на равнине и в свободное время мы часто катались на велосипедах, в школу мы всегда ходили пешком. Уроки проходили на чешском языке, и я, как большинство детей, предпочитал уроки рисования «обычным» предметам.
В школе меня звали Людвигом, это было мое светское имя. У каждого еврейского ребенка было как еврейское, так и светское имя, которое мы использовали в школе и в нееврейской общественной жизни. Днем я был Людвиг, дома и во второй половине дня в религиозной школе я был Моше.
Когда я приехал в Израиль, в моем чешском паспорте было написано Людвиг, и принимавшие нас люди из алии[15] оставили это имя. Я сохранил его в официальных документах как дополнение к еврейскому имени Моше, и теперь имя Людвиг сопровождает меня точно так же, как сопровождало в детстве и молодости.