Мэри Пэт в курсе, что сегодня молодежь поголовно торчит на марихуане и кислоте. Ну и пьянствует, куда без этого. В Южке[5] дети, можно сказать, рождаются на свет с бутылкой «Шлица» в одной руке и пачкой «Лакиз»[6] в другой. А ведь есть еще гребаные шприцы и коричневый порошок, который превращает здоровых ребятишек в трупы или полутрупы меньше чем за год, – вот самая страшная дрянь. Если Джулз ограничится пивом и сигаретами, ну и, может, косячком время от времени, то просто испортит внешность. Все одно в социальном жилье красоту хрен сохранишь. Но упаси Господь она пересядет на наркоту… Еще одной утраты Мэри Пэт просто не вынесет.
Лишь пару лет назад она осознала, что Джулз вообще нельзя было растить здесь. Это тебе не Мэри Пэт, будто сошедшая с конвейера по выпуску суровых ирландских бабищ: широкоплечая, коренастая, крепко сложенная – хоть сейчас на роллер-дерби[7] или в какой другой командный спорт; достаточно взглянуть на ее фотографии в младенчестве и детстве. Многие охотнее сошлись бы один на один с бешеной бродячей собакой, чем связались с девчонкой из Южки, да еще и выросшей в социальном жилье.
Но то Мэри Пэт.
А вот Джулз, наоборот, длинная и жилистая, с копной мягких волос цвета красного яблока. Все ее существо, хрупкое и женственное, будто бы заранее обречено на разбитое сердце, как шахтер на антракоз. Даже не верится, что столь нежное создание – нежные глаза, кожа, душа – родилось из чрева Мэри Пэт. И нежность эту не скрывали ни грубые манеры, ни курево, ни даже умение ругаться, как сапожник, и плеваться, как грузчик. Мать Мэри Пэт, Луиза – или Уиззи – Флэнаган, эталон крепкой ирландской бабищи, взмыленная после очередного ужина по случаю Дня благодарения, не раз говаривала дочери: «Ты либо дерешься, либо бежишь. Только бежать иногда бывает некуда».
Мэри Пэт все чаще задумывается, как бы им свалить из Коммонуэлса, пока дочери не пришлось на себе узнавать, что из слов бабушки про нее.
– Ну и где там будет ваш митинг? – спрашивает Джулз.
– В центре.
– Да ну? Чё, прям через мост пойдете? – Дочка тушит сигарету и с кривой усмешкой меряет мать взглядом. – Ты себя в зеркало-то видела?
– Мы пойдем к самой мэрии. – Мэри Пэт кладет ладонь ей на руку. – Там мы им, на хрен, покажем, никуда не денутся. Пусть знают, что мы за своих детей горой.
В улыбке у Джулз читаются одновременно надежда и обреченность.
– Правда? – Она опускает голову и еле слышно шепчет: – Спасибо, ма.
– Конечно, правда, моя маленькая!
Мэри Пэт сглатывает подступивший к горлу комок. Это был, пожалуй, самый долгий их разговор – вот так, наедине, по душам – за последние месяцы. Мэри Пэт уже и позабыла, насколько это приятно.
Короткий хлопок и треск. По полу и стенам прокатывается дрожь, после чего над плитой загорается лампочка, а оконные вентиляторы приходят в движение. В соседних квартирах оживают и начинают перекрикивать друг друга радиоприемники и телевизоры. Кто-то радостно улюлюкает.
С визгом «Чур я в душ первая!» Джулз вскакивает с табуретки и несется в ванную, будто увидела знакомого, которому должна денег.
Мэри Пэт наконец варит себе кофе, идет с чашкой в гостиную, берет опорожненную недавно пепельницу и включает телевизор. В новостях только и разговоров, что об их Южке да наступающем учебном годе. Черных детишек будут возить автобусами сюда, белых – в Роксбери. Ни одну из сторон эта перспектива не радует.
Исключение составляют, конечно же, агитаторы – черные, которые подали в суд на Школьный комитет и вообще последние лет девять забрасывали его жалобами, потому что им, видите ли, всё не так. Работая в Мидоу-лейн-мэнор и на обувной фабрике, Мэри Пэт повидала черных достаточно, чтобы не считать их поголовно бессовестными и ленивыми. Среди них хватало добропорядочных, трудолюбивых, воспитанных, хотевших того же, чего и она: нормально зарабатывать, по-человечески питаться и спокойно растить детей. Поэтому Мэри Пэт и учила своих сына и дочь, что в ее присутствии «ниггерами» можно называть только тех, кто ведет себя нагло, нигде не работает, не живет с семьей, а детей рожает лишь ради пособий.
– Ну, ма, это ты перечислила всех, кого я встречал, – сказал Ноэл незадолго до отбытия во Вьетнам.
7