Более того, экономисты сравнивают товары по их рыночной цене, а не по тому, чем они на самом деле являются. Одни и те же правила и критерии применяются и к сырьевым товарам, которые человек отбирает у природы, и к промышленным товарам, производство которых зависит от наличия природного сырья. Все товары оцениваются одинаково, ведь их приводят к одному знаменателю — прибыли, извлекаемой производителем от продажи данного товара. А это значит, что методология экономической теории закрывает глаза на зависимость человечества от окружающей среды.
Можно сказать то же самое и другими словами. Экономическая наука смотрит на товары и услуги глазами участников рынка — желающего продать товар продавца и желающего купить товар покупателя. Покупатель стремится найти товар с наилучшим сочетанием цены и качества; его совершенно не волнует ни происхождение товара, ни условия, в которых он был произведен. Его единственная забота — купить на свои деньги побольше и получше.
Таким образом, рыночные отношения поверхностны, а ситуация на рынке обусловлена лишь кратковременным стечением обстоятельств — условиями, сложившимися здесь и сейчас. Никто не пытается докопаться до сути вещей, до социального и природного значения товаров. Можно сказать, что рыночные отношения закрепляют в общественном сознании индивидуализм и безответственность. Ни продавец, ни покупатель не ответственны ни за кого и ни за что, кроме себя. Для богатого продавца «неэкономично» уступить в цене бедному покупателю просто из-за того, что у последнего не хватает денег, а богатому продавцу «неэкономично» платить сверх установленной цены лишь потому, что продавец беден. Аналогично, для покупателя «неэкономично» покупать отечественный товар, если импортный дешевле. Он не несет ответственности — да никто от него этого и не требует — за платежный баланс своей страны.
Что касается безответственности покупателя, то существует единственное исключение: покупатель не должен приобретать краденый товар. Это правило соблюдается неукоснительно, и неосведомленность или наивность покупателя не служат ему оправданием, что порой приводит к чудовищно несправедливым и досадным ситуациям.
Однако неприкосновенность частной собственности требует соблюдения этого закона. И он соблюдается.
Конечно, легко вести дела, не отвечая ни перед кем, кроме себя. Это действительно практично, поэтому стоит ли удивляться, что многие деловые люди столь безответственны? Но воистину удивительно, что извлечение максимальной выгоды из свободы от ответственности считается нормальным и даже похвальным. Если покупатель отказывается от хорошей сделки, подозревая, что за дешевизной товара стоит хищническое использование природных ресурсов, эксплуатация людей или другая предосудительная деятельность (исключая кражу), то критицизм в его сторону неизбежен. Такого человека обвинят в «неэкономическом» поведении, что приравнивается чуть ли не к грехопадению. Такое поведение покупателя вызывает у экономистов и прочих людей насмешки, а иногда даже возмущение, ведь первая заповедь религии экономики гласит: человек должен вести себя «экономически эффективно», по крайней мере, производя, покупая или продавая товары. Вот когда скупердяй-покупатель пришел домой и превратился в потребителя, первая заповедь чудесным образом утрачивает силу: ему не зазорно расслабиться и делать, что только душа пожелает. Экономическая религия как-то совсем забыла о потребителе. Эта странная, но важная черта современного общества заслуживает более пристального внимания.
В рынке теряются бессчетные качественные характеристики, столь важные для человека и общества. В практических целях на них не обращают внимания. Так его величество Количество празднует в царстве Рынок свой величайший триумф. Все приведено к одному знаменателю, имеет цену и может быть куплено. Экономическое мышление, основанное на рыночных отношениях, лишает жизнь святости, ведь то, что имеет цену, не может быть свято. Неудивительно, что когда экономический образ мыслей охватывает все общество, даже за такими простыми неэкономическими ценностями, как красота, здоровье или чистота признают право на существование лишь в том случае, если они «экономически обоснованы».
Стремясь втиснуть неэкономические ценности в экономические расчеты, экономисты разработали метод сравнения издержек и выгод[4]. Этот метод считается новым словом в экономике, дающим возможность, по крайней мере, попытаться учесть издержки и выгоды, которые в противном случае вообще не принимаются во внимание. Но, по сути, анализ издержек и выгод низводит высшее до уровня низшего и оценивает бесценное. Поэтому он никчемен: с его помощью не разберешься в ситуации и не примешь действительно верного решения. Он лишь сбивает людей с толку, ведь попытки измерить неизмеримое абсурдны и являются лишь изощренным методом получения заранее известных результатов на основе предвзятых понятий. Чтобы получить желаемый результат, достаточно подставить подходящие значения для неизмеримых издержек и выгод. Но логическая путаница — не самый большой недостаток этого метода. Хуже всего то, что он зиждется на постулате: все имеет цену, или, другими словами, деньги являются наивысшей ценностью.
Экономическая теория применима и полезна лишь в строго заданных границах, которые невозможно установить при помощи ее количественных методов. Экономическая теория как бы лишена основания, она лишь производная отрасль знания. Система ее понятий и ценностей задается на совсем другом уровне — уровне метаэкономики. Если экономист не изучил метаэкономику, или, хуже того, даже не подозревает, что сфера применения экономических расчетов довольно узка, он рискует стать похожим на средневековых священников, которые в спорах по вопросам физики ссылались на Библию. Любая наука полезна в отведенной ей сфере, но превращается в зло и разрушение, как только переступает свои границы.
Играя на присущей человеку зависти и алчности, экономическая теория действительно «подминает под себя все другие науки» — в настоящее время даже больше, чем сто пятьдесят лет назад, когда Эдвард Коплстон предупреждал об этой опасности. Поэтому экономистам тем более следует понять и определить границы применения своих методов, и здесь не обойтись без изучения и понимания метаэкономики.
Что же такое метаэкономика? Раз экономическая теория изучает поведение человека в окружающей его среде, метаэкономика, скорее всего, состоит из двух частей: изучения человека и изучения окружающей среды. Понимая человека, мы в состоянии определить цель и задачи экономической теории, а понимая природу — разработать, по крайней мере, большую часть методологии экономической науки.
В следующей главе я попытаюсь показать, как с изменением видения человека и его места в этом мире меняются и выводы и рекомендации экономической теории. В этой главе я ограничусь второй частью метаэкономики: экономическая теория должна почерпнуть основы своей методологии из изучения природы. Как я уже отметил, на рынке все товары приведены к общему знаменателю. Рынок — по сути институт погони за выгодой, и экономическая теория, ориентированная на рыночные отношения, не видит зависимости человека от природы. В адресованной Королевскому экономическому обществу речи «Стагнация экономической теории» президент общества профессор Е. Х. Фелпс Браун отметил, что «даже самые выдающиеся достижения экономической теории последней четверти века внесли лишь скромный вклад в решение наболевших проблем современности». Среди острейших проблем он выделил негативное воздействие промышленности на окружающую среду и качество жизни, рост населения и урбанизацию.
Вообще-то, «скромный вклад» — это слишком мягко сказано, так как нужно говорить о нулевом вкладе. Более того, можно с полным правом сказать, что экономическая наука в ее современном виде, из-за своей зацикленности на чисто количественных методах и боязни заглянуть в суть вещей, является основным препятствием на пути решения этих проблем.
Экономическая теория имеет дело с самыми разными товарами и услугами. Эти товары и услуги производятся и потребляются самыми разными людьми. Очевидно, что при построении экономической теории неизбежно опускается огромное количество качественных характеристик. Но не менее очевидно, что полностью игнорировать все качественные характеристики нельзя: такая теория будет удобна в обращении, но окажется совершенно стерильной и далекой от реальности. Самые же «выдающиеся достижения экономической теории последней четверти века», о которых говорит профессор Фелпс Браун, имели место в области количественных методов в ущерб изучению и пониманию качественных характеристик. И действительно, экономическая теория становится все более нетерпимой к последним, так как качественные факторы совершенно не вписываются в ее метод и требуют от экономистов понимания и проницательности, а таким требованиям экономисты соответствовать либо не могут, либо просто не хотят. К примеру, установив при помощи чисто численных методов, что валовой внутренний продукт страны вырос на, скажем, пять процентов, экономист-статистик не желает, а чаще всего не способен ответить на вопрос, хорошо это или плохо. Он бы перестал спокойно спать по ночам, допустив правомерность такого вопроса, ведь каждый экономист знает, что рост ВВП — это обязательно хорошо, вне зависимости от того, что выросло, и кто от этого выиграл (если кто-то вообще выиграл). Он гонит прочь мысль, что рост бывает патологическим, нездоровым, нарушающим равновесие или разрушительным. Такая мысль для него — сущая ересь. Сегодня небольшая группа экономистов начинает задаваться вопросом, насколько еще сможет «вырасти» экономика, ибо бесконечный рост в конечной окружающей среде, естественно, невозможен. Но даже эти экономисты не могут выйти за рамки чисто количественного видения экономического роста. Вместо того, чтобы отстаивать первичность качественных различий, они просто подменяют рост отсутствием роста, а это то же самое, что переливать из пустого в порожнее.
4
Сравнение издержек и выгод (англ.: