— Пока в бане оставалась вода — сто градусов, а потом не выше температуры кипения жидкости, — обстоятельно пояснил эксперт.
— Наука! — Караулкин почтительно поднял палец. — Выходит, авария у Егора Мартыновича произошла, я так понимаю?
— Верно, отец, — скрывая улыбку, подтвердил Крелин.
— Ну, а он-то куда подевался? Сам, так сказать… Не в окно ж вылетел, прости господи?
— Эка, — осуждающе покачала головой Степановна. — Так они тебе и скажут! — И губы поджала в ниточку.
— Придет время, скажем, — пообещал Люсин. — А пока я бы хотел переписать заголовки некоторых книг. Может пригодиться.
— Я изымаю все записи, — решительно заявил Гуров.
За разбитым окном, зияющим острозубыми, выгнутыми, как парус, осколками, наливалась синью вечереющая даль.
Оставляя без внимания справочники и монографии по специальности, охватывающие чуть ли не все ответвления необозримой химической науки, Владимир Константинович сосредоточил внимание на старинных изданиях, отсвечивающих золотым тиснением кожаных корешков. Вместе с фотокопиями у него получилось около двухсот наименований.
Судя по всему, Георгий Мартынович Солитов был всесторонне образованным человеком. Лишь с помощью его рукописных пометок Люсину удалось кое-как выполнить поставленную задачу. И не мудрено, потому что китайские иероглифы, равно как санскритские и тибетские буквы, оставались для него тайной за семью печатями. Не исключено, что и сам Солитов не владел редкими восточными языками и пользовался услугами переводчиков. Но его комментарии, выполненные бисерным каллиграфическим почерком, обильно уснащали фотокопии рукописей: «Синь-Сю-Бэн-Цао», сочиненной ученым конфуцианцем Ли Ди, описавшим восемьсот сорок четыре вида растительных лекарств, знаменитой «Бэн-Цао-Ган-Му» [5] Ли Шичженя, древнеиндийской «Яджур-веды» и тибетской «Джуд-ши»[6].
С «Materia medica» Диоскорнда [7], отснятой со средневекового пергамента, разобраться было куда легче. Это название Люсин перевел на свой страх и риск как «Лекарственные вещества». Примерно так же он поступил и с интерпретацией ученых трудов Раймунда Луллия, Теофраста Бомбаста Парацельса фон Гогенхейм, Альберта Великого и Николая Фламеля [8], иногда писавшего, к радости импровизированного переводчика, по-французски. Что же касается «Изборника» великого князя Святослава Ярославича, переписанного в 1073 году с болгарского свитка [9], то с ним Владимир Константинович разделался, что называется, шутя.
Изданную в 1789 году в России книгу «Врачебное веществославие, или Описание целительных растений, во врачестве употребляемых» он даже решил включить в список для временного изъятия. Ведь именно это сочинение, составленное все тем же Максимовичем-Амбодиком, буквально раскрытое наугад, дало ключ к понимаю малознакомого майору милиции слова «вертоград». Уяснив для себя, что загадочный «вертоград» означает и сад, и огород, и одновременно травник, Люсин не только разгадал существо одноименного труда, переведенного в семнадцатом веке Николаем Булевым, но и нашел единственно подходящее определение для ботанических изысканий Георгия Мартыновича. Огороженный дощатым забором земельный участок, где произрастали зелейные коренья и травы, столь поразившие люсинское воображение, и был самый что ни на есть доподлинный вертоград.
— Приобщи, пожалуйста, — кивнул он Крелину и с сожалением закрыл многообещающую находку.
— У тебя все? — Крелин устало поднял глаза, справившись с заключительной формулировкой протокола. — Прекрасно! Тогда будем заканчивать.
— На дворе уже ночь, поди, и ветер поднялся, — поддержал его Борис Платонович.
— Ветер? — не понял Люсин, возвращаясь из своего далека. — Какой еще ветер?
— А вы посидите здесь часик-другой, тогда узнаете, — желчно поежился Гуров. — Ишь задувает…
— Задувает, говорите? — Люсин задумчиво закусил губу. — Аглая Степановна, голубушка, — просветленный внезапной догадкой, он подступил к старой домоправительнице. — Как говорится, не в службу, а в дружбу, откройте-ка на минуточку входную дверь.
— Это еще зачем? — Она не двинулась с места. Остальные — кто недоуменно, кто, словно прислушиваясь к чему-то, — уставились на него.
— Ну, пожалуйста, бабушка…
— Ведь не отвяжется, будь ты неладен! — Она тяжело поднялась и зашаркала к выходу.
В наступившей настороженной тишине было слышно, как звякнуло в сенях неловко задетое ведро. Затем заскрежетал засов и заскрипели давно несмазанные петли. И тут же холодный порыв из окна подхватил с таким трудом разложенные бумаги, закружил их вокруг печи, отозвавшейся утробным урчанием. Распахнутая дверь подалась и вдруг захлопнулась с пушечным выстрелом, прокатившимся по всему дому.
6
…древнеиндийской «Яджур-веды» и тибетской «Джуд-ши». — Яджурведа — один из четырех древнеиндийских сборников — Ригведа, Самаведа, Яджурведа, Атхарваведа, — представлявший собой собрание формул, произносимых при жертвоприношениях. Включает две части — Черную и Белую Яджурведу. «Джуд-ши» излагает основы тибетской медицины.
7
Диоскорид (III или II век до н. э.) — греческий писатель. Автор трудов по медицине и ботанике. Его пять медицинских книг, включающих множество рецептов и предписаний, были впервые изданы в Венеции в 1499 г. и переведены на многие языки.
8
…ученых трудов Раймунда Луллия, Теофраста Бомбаста Парацельса фон Гогенхейм, Альберта Великого и Николая Фламеля… — Раймунд Луллий (ок. 1235 — ок. 1315)—испанский мыслитель, который, по преданию, владел секретом получения философского камня и, будучи заточен в тюрьму, тайно чеканил монеты из алхимического золота. Автор книги «Великое искусство» и ряда других произведений по алхимии. Аврелий-Теофраст Бомбаст фон Гогенхейм, называемый Парацельс (1493—1541) —знаменитый швейцарский врач, химик и философ. Представитель медицинской алхимии — ятрохимии. Считал, что в основе мира лежат три субстанции: соль, сера, ртуть. Для Парацельса, являющегося предтечей научной революции XVI в., характерно причудливое смешение средневековых полумистических представлений и основ научных знаний, особенно в области медицины. Альберт Великий (или Альбрехт Больштедт, 1193—1280) — ученый доминиканский монах, богослов и естествоиспытатель. Подробно описал мышьяк и его соединения и оставил ряд трудов энциклопедического характера, обобщающих опыт алхимии XIII в.: «Книжица об алхимии», «Пять книг о металлах и минералах». Николай Фламель (1330—1418) —средневековый алхимик, согласно легенде получивший в 1383 г. трансмутационное золото и серебро.
9
…что касается «Изборника» великого князя Святослава Ярославича, переписанного в 1073 году… — Святослав Ярославич (1027—1076), великий князь киевский (1073—1076), сын Ярослава Владимировича Мудрого. По его заказу переведен с болгарского оригинала сборник статей по зоологии, ботанике, медицине, минералогии, космографии, логике, грамматике и философии, известный под названием «Изборник», 1073 г.