Весьма озабоченный сложившейся ситуацией, Малыш решил посоветоваться с Грипом. Без сомнения, Грип найдет способ вернуть находку владельцу. Главное теперь состояло в том, чтобы пронести бутылку в каморку так, чтобы его не заметили школьные воришки, так как они-то уж и не подумают вернуть находку владельцу. Два или три галлона джина!… Какая удача для юных пьяниц! Когда наступит ночь, в ней не останется ни капли… Что касается Грипа, то в нем Малыш был уверен как в самом себе. Если бы он нашел бутылку, то, конечно, запрятал бы ее поглубже в солому и на следующий день опросил бы всех в квартале, не слышал ли кто о пропаже. Да, он не поленился бы обойти все дома, стуча в каждую дверь. И на этот раз — совсем не за милостыней…
Малыш направился к школе, постаравшись, не без труда, спрятать бутылку, которая, однако, высовывалась из-под лохмотьев.
К несчастью, когда он подошел к двери, та вдруг распахнулась и на пороге появился Каркер; избежать столкновения Малышу не удалось. К тому же Каркер сразу узнал его, а поскольку Малыш был один, то малолетний главарь банды решил, что ему подвернулся удобный случай вернуть должок, который, по его мнению, числился за Малышом после вмешательства Грипа на берегу в Солтхилле.
Он бросился на Малыша и, нащупав под его лохмотьями бутылку, вырвал ее.
— А! Что это? — вскричал он.
— Это!… Это не для тебя!
— Вот как… так это твое?
— Нет… не мое!
И Малыш попытался оттолкнуть Каркера, но тот, однако, одним ударом ноги отбросил беднягу шага на три.
Завладеть бутылкой и вернуться в школу было для Каркера минутным делом, а Малышу оставалось лишь последовать за ним, со слезами злости и бессилия на глазах.
Он еще пытался протестовать; но Грипа не было рядом, и Малышу досталось столько новых подзатыльников, затрещин и даже укусов!… Пока в дело не вмешалась старуха Крисс, его едва не убили; едва заметив бутылку, «воспитательница» жадно повела носом.
— Джин, — воскликнула она, — хороший джин! Да здесь хватит на всех!
Несомненно, уж лучше бы Малыш оставил бутылку на улице, где ее разыскивал сейчас владелец, поскольку два-три галлона джина стоят несколько шиллингов и даже больше полукроны. Как он сразу не сообразил, что добраться до каморки Грипа незамеченным ему ни за что не удастся! А теперь — слишком поздно сожалеть о случившемся.
А что, если обратиться к господину О'Бодкинзу, рассказать, что случилось сию минуту? Быть может, директор и встретил бы Малыша не так уж плохо? Но идти в кабинет, приоткрыть, пусть даже чуть-чуть, его дверь, обеспокоить столь важное лицо в момент сложнейших расчетов… Да и к чему это приведет? Господин О'Бодкинз, скорее всего, прикажет принести бутылку ему, а то, что попадало в кабинет, всегда бесследно исчезало.
Малыш ничего не мог поделать и поспешил подняться в каморку к Грипу, чтобы рассказать о своей беде.
— Грип, — спросил он, — ведь нельзя же считать своей найденную бутылку?…
— Думаю, нельзя… — ответил Грип. — А ты нашел бутылку?…
— Да… я хотел отдать ее тебе, а завтра мы поискали бы в квартале…
— Того, кому она принадлежит?… — спросил Грип.
— Да, и, может быть, обходя квартал…
— И они у тебя ее отобрали?…
— Все этот Каркер!… Я хотел ему помешать… и тогда все остальные… Может, ты спустишься, Грип?
— Конечно, и мы еще посмотрим, кому она достанется, эта бутылка!
Но когда Грип захотел выйти из своей комнатушки, он не сумел даже шагу ступить. Дверь была заперта снаружи.
Под сильнейшим напором дверь затряслась, однако все же не поддалась, к огромной радости всей банды, хором кричавшей внизу:
— Эй! Грип!…
— Эй! Малыш!…
— За ваше здоровье!
Не осилив двери, Грип, как обычно, смирился и попытался успокоить младшего товарища, впавшего в неистовую ярость.
— Ладно! — сказал он. — Ну их, этих негодяев!
— О! Не отдубасить их как следует! Так все и оставить?
— А что это даст?… Держи, Малыш, я тебе оставил картошки… Поешь лучше…
— Я не голоден, Грип!
— Все равно поешь, а потом зароемся в солому и поспим.
Это было лучшее из всего, что можно было бы придумать после ужина, увы, столь скудного.
Если Каркер и запер дверь каморки, то только потому, что не хотел, чтобы его беспокоили в этот вечер. Грип посажен под замок, значит, можно в свое удовольствие попользоваться бутылкой Джина, тем более что и Крисс не возражала, лишь бы ей выделили ее долю.
И вот уже джин наполняет чашки. Что за крик, что за вопли! Им и надо-то было совсем чуть-чуть, этим бездельникам, чтобы налиться, за исключением, быть может, Каркера, который уже пристрастился к крепким напиткам.
Что и не замедлило случиться. Бутылка опустела лишь наполовину (хотя Крисс пила прямо из горлышка), а орава была уже пьяна. И вся эта пьяная оргия не могла вывести господина О'Бодкинза из состояния обычного безразличия! Какое ему дело до того, что происходит внизу, когда сам он находится наверху, рядом со своими коробками и книгами?… Да даже трубный глас Божьего суда не смог бы отвлечь его!
И тем не менее вскоре достопочтенному джентльмену пришлось все-таки оторваться от своего бюро — не без явного ущерба для столь дорогой его сердцу бухгалтерской отчетности!
Выпив полтора галлона джина из трех, содержавшихся в бутылке, большинство бездельников свалились на солому, если не сказать на навоз. Там бы они и заснули мертвецким сном, если бы Каркеру не пришла в голову мысль устроить «брюло». «Брюло» — это разновидность пунша. Вместо рома в кастрюлю наливают джин, поджигают, он, естественно, загорается, и в таком виде, горящим, его пьют.
Именно это и придумал Каркер, к вящему удовольствию старухи Крисс и двух-трех собутыльников, еще державшихся на ногах. Конечно, для настоящего «брюло» не хватало нескольких других добавок, однако воспитанники «рэгид-скул» не отличались требовательностью.
Когда джин был вылит в чугунок — единственную емкость, имевшуюся в распоряжении старухи Крисс, — Каркер взял спичку и поджег напиток.
Как только голубоватое пламя осветило зал, те из оборванцев, кто еще держался на ногах, устроили дикий хоровод вокруг чугунка. Если бы кто-нибудь проходил в этот момент по улице, то он посчитал бы, что в школе поселился целый легион[79] чертей. Но, по правде говоря, квартал бы пустынен в эти ночные часы.
Вдруг внутри дома промелькнул яркий отблеск. Неосторожный шаг — и один из оборванцев опрокинул емкость, откуда вырвались горящие пары джина, жидкость разлилась по соломе и растеклась по всему залу, вплоть до самых отдаленных углов. В одно мгновенье огонь охватил все, как если в зале устроили фейерверк. Те, кто покрепче, мгновенно протрезвели от шума и треска бушующего пламени; они успели лишь распахнуть дверь, подхватить старуху Крисс и вывалиться на улицу.
Грип и Малыш от пронзительных криков проснулись; увы, напрасно бедняги пытались вырваться из комнатушки, заполненной удушливым дымом.
Языки пламени над школой были замечены. Несколько жителей с ведрами и лестницами поспешили на помощь. К счастью, «рэгид-скул» стояла на отшибе и ветер, дувший с противоположной стороны, никоим образом не угрожал зданиям, стоявшим напротив.
Однако надежды отстоять этот ветхий домишко было мало и следовало подумать о его обитателях, которым огонь уже перекрыл все выходы.
Вдруг открылось окно в комнате, выходившей на улицу.
Окно кабинета господина О'Бодкинза! Туда вот-вот могло ворваться пламя! Директор выглядел совершенно растерянным и буквально рвал на себе волосы.
Не подумайте только, что он был обеспокоен тем, все ли воспитанники были вне опасности… он не думал даже о спасении собственной жизни.
— Мои книги… мои книги!… — кричал он, отчаянно размахивая руками.
Совершив безрезультатную попытку спуститься по лестнице из кабинета — ступени уже потрескивали под языками пламени, — он решил выбросить через окно свои драгоценные журналы, коробки и весь бесценный скарб. На них тут же набросилась вся свора бездельников и принялась топтать ногами и развеивать листы по ветру, тогда как господин О'Бодкинз решился наконец спасаться по лестнице, приставленной к стене.