[28]. Заказав такси, я отдала Сынри его телефон и вошла на кухню, где готовила обед Хадича. Я могла с ней говорить обо всём, она ничего не сумеет передать мужу, потому что они не знают ни одного общего языка. А если бы и знали, я сомневалась, что ей хотелось бы меня выдать. — Мы уезжаем… — начала я, медленно усаживаясь за стол. Она не прекращала хлопотать, поглядывая на меня. — Уже собрались? — Ещё нет, но… Я не вернусь, Хадича. — Женщина остановилась, вытерев лоб тыльной стороной ладони. Волосы у неё были под платком, как принято у мусульманок, она с радостью вернулась к этому правилу, когда я вызволила её из нижнего борделя. И платков я ей купила несколько, простых и нарядных, броских и скромных. — Совсем? — Совсем. — Хадича подсела ко мне, вытирая руки о передник. — И он? — Нет, он не знает ещё… я хочу остаться там, в России, а он вернётся. — Как же так? — Новость эта не вызвала понимания в моей собеседнице. — Муж же. — Ну, в России этот брак не считается, к тому же, я никогда не хотела за него замуж… — Но вышла же. — А что было делать? Жить любовниками? Я до самой свадьбы не думала, что смогу уехать отсюда, что уеду. — Хадича помолчала, не собираясь со мной спорить или учить меня чему-то, у неё логика была из серии джиёновской, только чуть проще: кто при возможностях, тот лучше понимает в жизни. Если я обеспечивала хорошее существование ей, то мне было виднее, как распоряжаться судьбой. Но всё-таки она заметила: — Неплохой парень-то, чего не хотеть с ним жить? — Я уставилась на свои пальцы, а там снова было кольцо, которое я закрутила. Хадича указала на моё лицо. — Потому что ударил? — Нет, это ерунда. То есть, не совсем ерунда, но дело не в этом. Я не люблю его, — набралась я смелости и посмотрела в её тёмные глаза на потрепанном жизнью лице, лице матери, которая разлучена с детьми и пережила в сотни раз худшие вещи, чем я. И она не плачет, не жалуется, не ищет лучшего. — Если таких не любить, кого любить тогда, Даша? — всплеснула она руками. — Не старый, не жадный, красивый. — Но сердцу же не прикажешь. — А какой ты хочешь? Старый, жадный и… урожливый? — неправильно произнесла она. Я хихикнула, помотав головой. — Хочешь какой-то определённый? — Хочу, — тихо прошептала я. — Но я не могу с ним быть. Нам не быть вместе. — Значит, Аллах всё за тебя решать. Который Бог, — перевела она мне на тот случай, если я не в курсе. — Если он тебе даёт этот муж, а не другой, значит этот хорошо. — Взяв меня за руку, Хадича сжала её. — На мой язык, в Таджикистане, «дарыя» или «дарьё» значит «река». Как твоё имя. Ты же Дарья? — Я кивнула. — Женщина всегда как вода, Даша, течёт по свой путь, омывает берег, крутой, высокий или низкий, течёт дальше, быстро, плавно, разливает воду на берега, даёт жизнь земля вокруг. Можно строить плотина, можно копать каналы, можно по ней плавать корабль, но она всё равно впадает в своём море… — Даша, — прервал нас Сынри, завязывая галстук на шее. — Я позвонил Сынхёну, что мы сейчас заедем его повидать, пошли, ты же хотела. — Поднявшись, я вгляделась в него, так что он даже опустил взгляд на свою рубашку — не выпачкался ли в чём? Неужели он моё море? Неужели я текла не в Сингапурский пролив? Меньше, чем через полчаса, мы поднялись на лифте в знакомом мне здании фешенебельного жилого комплекса. Дверь была приоткрыта, и когда я потянула её, переступая порог и окрикивая хозяина, он появился из зала, с распахнутыми объятьями устремляясь навстречу. Я даже не ожидала такого тёплого приёма. — Дочь! — радостно улыбнулся мне Сынхён, но улыбка тут же пропала, хотя его взгляд остановился на моём лице. Что с ним? Опять принял наркотики? Глаза перешли на Сынри. Одна рука опустилась, а вторую Сынхён протянул в мою сторону. — Расстегни манжет, будь добра. — Ничего не понимая, но привыкнув к его странностям, я расстегнула пуговицу, после чего мужчина закатал рукав рубашки до локтя и, отодвинув меня чуть в сторону, без каких-либо объяснений зарядил Сынри в челюсть. Тот отрекошетил к стенке, стукнувшись об неё и, поскользнувшись на входном коврике, съехав по ней на пол. На разбитой губе показалась капля крови. Я успела только вскрикнуть и начать ловить Сынхёна, севшего рядом с моим мужем и приподнявшим его за шиворот. — Я говорил, чтобы ты не обижал её? Я вспомнила о синяке на лице и, пожалев, что не подумала об этом раньше, потянула Сынхёна за плечи назад. — Пожалуйста, перестань! Ничего страшного, это глупая случайность! — Сынри сердито поднялся, когда я отвела от него напавшего и встала между ними. Чувствовалось, что ему хочется ответить тем же, что он не хочет оставлять это просто так, но помехой служила я, которая не собиралась отходить в сторону. — Я подожду в машине, — буквально выплюнул Сынри и вышел, хлопнув железной дверью так, что секунды две дребезжали стены. Я выдохнула, опасность миновала. Сынхён смотрел на опустевшее место, сжимая кулак руки с засученным рукавом. У него едва заметно подёргивалась бровь. — Не надо было, правда, — промямлила я, давно не надеявшаяся на то, что кто-то где-то за меня будет заступаться. Однако Сынхён, действительно, сказал на нашей свадьбе «не обижай её», и, в отличие от Сынри, своих слов не забыл. Он постарался отвлечься и переключил внимание на меня. — Ну, рассказывай, — обратился ко мне он. — Эта фраза всегда лишает каких-либо мыслей… — Я знаю, — как будто бы серьёзно произнёс Сынхён, приглашая меня пройти в зал. Хоть я и не собиралась задерживаться, всё-таки последовала за ним. — Сынри сказал по телефону, что вы улетаете куда-то, и ты хочешь попрощаться? Куда летите? — В Россию. — Он посмотрел на меня. — Я рад. — Я тоже. Вроде бы. — Не стала кривить я душой. Или что там во мне осталось после Дракона? Сынхён взял что-то со стола и протянул мне. Это была прозрачная папка на молнии, внутри которой лежали какие-то документы. — Это… — Твой настоящий паспорт, и загранник. Джиён просил вернуть. — Руки, державшие это, задрожали. Он знал, что мы отправимся в Россию, потому что поговорил с Сынри до меня. В моём настоящем паспорте не было никакой печати — это Джиён тоже знал. — Конечно, в аэропортах пока лучше пользоваться удостоверением личности Дарианы Ли, если не хочешь лишних вопросов на границе. — Да, разумеется, — я немного растерялась от всего этого, но подумала, что с Сынхёном тоже буду искренней.вернуться
Ироничное устойчивое выражение, означающее простака.