В последние годы буржуазно–начальственная терминология принимает более благопристойные формы, а ведь в начале буржуазной контрреволюции царила такая злобная антикоммунистическая атмосфера, что хоть святых выноси. Имена Маркса, Ленина, а тем более Сталина, использовались только в ругательном смысле. Прошла мощная кампания по уничтожению изображений и памятников основоположников марксизма, по переименованию улиц, университетов, целых городов. Но натолкнувшись на народное сопротивление (особенно в Ленинграде), на странное скоропостижное вымирание агитаторов за уничтожение Мавзолея, оголтелый антикоммунизм сник.
Конечно, марксизм и сегодня многие критикуют, ругают, клевещут, но начальство стало сдержанней. Появилось много трезвой научной и даже пропагандирующей и восхваляющей классиков литературы, переиздаются произведения основоположников. Вышло вполне приличное буржуазное издание биографии В. И. Ленина в серии «Жизнь замечательных людей» (2017, автор Лев Данилкин). А кое–где в университетах восстановлены спецкурсы по произведениям классиков марксизма (профессор М. В. Попов в СПбГУ). Этому во многом способствовала деятельность коммунистических и патриотических организаций и деятелей, писателей и публицистов, преподавателей и ученых, понимающих научную ценность марксизма и обратившихся к углубленному изучению подлинного марксизма.
В большой степени это стало также результатом краха разного рода диссидентства и политики буржуазных реформ, что привело к разочарованию и утрате надежд на светлое, «как на Западе», будущее у той части интеллигенции и мелкой буржуазии, которая мнила себя либеральной и прогрессивной. Те, кто посерьезней, поняли, что их «либерализм» оказался фальшивым, он оказался лишь приводным ремнем, который крутился подлинными либералами — идеологами крупного капитала на Западе и их приспешниками в России. А их «прогрессивность» способствовала отбрасыванию России в начало ХХ века, к февральской революции и её беспомощным лидерам, и вернула российский народ к нищему, зависимому от западных капиталов существованию. А наиболее продвинутые даже сформулировали свое запоздалое покаяние: «Мы метили в коммунизм, а попали в Россию» (А. Зиновьев, Т. Горичева). Вот эта атмосфера и ощущение безнадежности буржуазных перспектив для России, особенно после опыта гражданских войн в Таджикистане и Украине, и привели к отрезвлению многих сбитых с толку буржуазной пропагандой граждан, в том числе ученых и писателей, к возврату на путь серьезного мировоззрения, к отрицанию прежнего отрицания достижений социализма. Отсюда рост спроса на марксистские газеты и книги, на коммунистические образовательные университеты и центры, на знания по истории революционного движения и ленинизма в России.
Однако теперь стало ясно, что это не существенное, производное диссидентство, видимость. Оно только прикрывало, маскировало подлинных диссидентов, которые и породили шумные пропагандистские кампании, отвлекавшие внимание государства и народа от главных диссидентов. Мысли этих главных диссидентов были «прочитаны» американцами по докладу одного из главных существенных диссидентов на ХХ съезде КПСС (1956 г.). Тогда же в ЦРУ была разработана стратегия борьбы против СССР с использованием термина «диссидент» в широком до неопределенности содержанием, в котором отдаленно слышалось «против». Как «инакомыслие» или «быть несогласным» это слово переводится с латинского на русский в переносном смысле. А нормальный смысл латинского слова «dissideо» означает: 1) сидеть врозь, 2) быть отдаленным, находиться далеко. Здесь слышны коннотации, говорящие об изобретательности и тонком чувстве юмора в применении к антисоветским диссидентам как нижнего, так и верхнего яруса. Действительно, одни диссиденты сидели в политбюро, а другие сидели на скамье подсудимых и затем в тюрьме. Причем второе значение слова «dissideо» прямо намекает, что они будут сидеть далеко или, как раньше тоже не без юмора писали, «в местах не столь отдаленных».
Но дело не в словах и их значениях, во всяком случае не столько в них, сколько в понятиях. И когда специалисты по советологии из Лэнгли прочли сначала в докладе главного диссидента на ХХ съезде КПСС мысли об отказе от принципиальной политики КПСС, а чуть позже (в докладе о Программе КПСС, 1961) об отказе от понятий «партия рабочего класса» и «государство диктатуры пролетариата», они поняли, что это их заединщики и что этим действительным диссидентам нужна поддержка снизу и на международной арене. Поэтому и стали возникать проблемы с авторами, публикующими свои труды на Западе (1957 г., 1965 г.), проблемы с антинародными восстаниями в братских социалистических странах (Венгрия — 1956 г., Чехословакия — 1968 г.) и с «правами человека» [2]. Вот тут и возникает дуэт «сидящих далеко друг от друга», но делающих одно общее антикоммунистическое дело при идейной и материальной поддержке США. Этот дуэт и обеспечивал распространение рыночной политики в экономике и буржуазного сознания в социалистическом обществе в целом. Он же поддерживал «развитие рынка» (читай: капитализма) и саму теневую экономику (читай: буржуазную экономику), он же проводил буржуазную идеологию в партию и в межпартийные отношения на международной арене.
2
Этот плеоназм в данном историческом контексте тоже по–своему остроумен. Ведь права есть только у человека, а следовательно права они всегда права человека: говорится «права», а подразумевается — человека. Вопрос только в том, есть ли права у данного человека или группы людей. Правда, в давние времена право имели не все «человеки», а только «человеки–граждане» или господствующие классы. А сейчас говорят о правах экзотических групп населения или даже о «правах животных». Но в них также фактически речь идет или о предоставлении общегражданских (человеческих) прав каким–то особым группам, или о правах и обязанностях людей по отношению к животным.