Лозунги социальной справедливости, однако, по инерции действовали и вдохновляли широкие трудовые слои. Великая Отечественная война, несмотря на огромные потери, способствовала укреплению Земли и выдвижению ее представителей во властные структуры. Вновь наметилась возможность полного соединения Земли и Власти. "Перестройке" было назначено остановить этот процесс.
Сейчас новые господа намерены окончательно подавить Землю, изменить саму психологию народа. Многое в этом направлении уже сделано. Положение напоминает худшие времена иноземных оккупаций и в чем-то превосходит их. Ведь никогда в истории России не было, чтобы страна вымирала в условиях мирного времени. А говорит этот факт, между прочим, и о том, что изменить характер народа труднее, чем уничтожить его… Это следовало бы осознать тем, кто искренне желает возрождения России. Среди многочисленных преступлений нынешнего режима на первом месте стоит не ограбление народа, даже не его физическое уничтожение, а попытка лишить людей веками наработанных духовных ценностей, превратить их в скотоподобные существа. И наказания ныне заслуживают не только те, кто способствует новоявленным квислингам, но и те, кто все понимая, уклоняется от борьбы с преступным кланом.
Чем держалось единство России?[2]
В известном письме Энгельса Марксу от 23 мая 1851 года, где сопоставляются исторические роли России и Польши, есть такой пассаж: "Поляки никогда не умели ассимилировать чужеродные элементы. Немцы в городах остались и остаются немцами. Между тем каждый русский немец во втором поколении является живым примером того, как Россия умеет русифицировать немцев и евреев. Даже у евреев вырастают там славянские скулы" (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 27. С. 241). Указав на этот весьма важный для понимания национального характера факт, Энгельс никак его не объяснял и не комментировал. Между тем, речь идет о явлении едва ли не уникальном.
А задумываться над подобными фактами приходится обычно эмигрантам. Это тоже достаточно хорошо известно. Подавляющее большинство русских эмигрантов и вообще эмигрантов из России всюду испытывают ностальгию по оставленной Родине, даже если на новом месте чисто материально чувствуют себя благополучными. Карамзин в конце XVIII века, Герцен в середине ХІХ-го, Александр Зиновьев совсем недавно выразили по существу одинаковые чувства: вроде бы притягательная и благополучная "заграница" вблизи оказывается совсем не такой, как на расстоянии, а домашние неудобства вдруг одеваются романтическим покроем.
Что же и на Западе, и на Востоке создает явный дискомфорт для искателей "свободы" и правовых гарантий? Мне постоянно вспоминаются беседы с американским стажером в общежитии МГУ в начале 60-х, когда начались сбалансированные обмены специалистами и разведчиками. Американец с недоумением говорил о восторженных тирадах Керенского в адрес Ленина и России вообще, а Волги в особенности, об учительнице русского языка еврейке из Одессы, просившей привезти щепотку русской земли, о немце из немцев Поволжья, плакавшем, что он не может вернуться в Россию. "Моя родина там, где мой бизнес", — заключал он. Более же всего его удивляли каждодневно повторяющиеся "собрания" в гостиной, этак, с 4-х пополудни и за полночь, обычно с самым горячим обсуждением чего-либо беспроблемного, либо вовсе непродуманного. "Нас здесь шестеро и за год ни у кого не появилось желания заглянуть к другому в гости". Здесь и заложено самое главное: непонятная ни на Западе, ни на Востоке жажда общения, общение — как самоценность и более того — как высшая ценность. Много можно сказать ехидных слов по поводу российской интеллигенции, которая и в ХІХ-м, и ХХ-м веках много говорила и мало делала. А если уж говорить о специфике, то надо бы было объяснить, почему интеллигенция, самим характером труда обреченная на индивидуализм, собирается, оправдывается друг перед другом за свою бездеятельность, вообще собирается. Как правило — ругает власть, и в большинстве случаев дальше не идет.
А зачем же собирается и почему перед кем-то оправдывается? Сохраняется вроде бы утраченное условиями труда чувство ответственности перед кем-то и чем-то. И на прямой вопрос: перед кем и перед чем — большинство наверняка не ответит. Очевидно, чувство давно ушло на подсознательный уровень, осознать который не просто, но важно. Итак — почему общение как самоценность? Естественно, что этого не понять, не обратившись к истории, именно к истории общежития.
2
Опубликовано в