— Твои постоянные клиенты — голытьба, охочая до дешёвых кар-р-рост! Зар-р-руга! И вообще, зачем он здесь? Проще было зарубить ур-р-рода прямо там, в лесу, да обобрать! Вандаба! Дурачина ты, простофиля, никто ж не видел! Хотя… Какой из тебя разбойник-гааш? Тряпка, так выходит…
Разговор меж тем плавненько, незаметно перешёл в столь откровенное русло, точно собеседники были одни-одинёшеньки во всём белом свете и рядом ну абсолютно никого, имеющего к нему отношение. Довольно-таки хамская манера, а? Признайте, господа!
— Э-э-эх! Что правда, то правда, — горестный вздох вышиб бы слезу из кого угодно, да хоть бы из мытаря143. — Зачем же лишать человека жизни из-за денег, если он их мне и так платит? С детства убивать не приучен. Мда-а-а-а…
— Я вот о чём вдруг подумал, трактирщик, — глазки-пещерки Мхеера блестели теперь отвратительной алчностью. — По всему ведь получается, ты и твои, так выходит… хм… слуги… работнички грубейшим образом нарушаете закон. Гм! Тайком, значит, вовсю провозите в город гонгарских лазутчиков, может, даже гемурских… О-о-о-о, страшное дело! И как мне тут вполне уместно подсказывают уважаемые, пожелавшие, разумеется, из скромности остаться неназванными, горожане, всечасно, заметь, — пригрозил трактирщику пальцем, — пекущиеся о благе нашей чудесной процветающей Карсты, презренные шпионы платят тебе фальшивым, якобы ругонским, золотом! Не так ли, друзья мои? — вдохновлённый собственным красноречием, обратился он в темноту, откуда тут же донеслось нестройное одобрительное бурчание. — И, поди, не впервой?! — оратор возвысил голос, дабы подчеркнуть весомость сказанного. — У-у-у-у! — дружно раздалось в ответ. — Да-а-а… Должен сказать, попал ты, трактирщик, точно гусь на вертел! За это, уверяю тебя, по головке не погладят, ой не погладят! А вот косточки переломают все до единой, начиная с самой ма-а-ахонькой и болезненной, и мясо щекотушкой с них сдерут заживо! Уж я-то знаю! И ты знаешь, любезный Вруум. Видал небось в деле уважаемого нашего Раага, милостью Ваагла лучшего палача в этой части Свона? То-то же!
— Что вы, почтеннейший! За что? Какие лазутчики? — испугано причитал огульно обвинённый чуть ли не во всех смертных грехах несчастный кабатчик. — Почему фальшивым? Тут он, ругонец, с него и спросите! Деньги, поди, настоящие!
— Да кто ж ему поверит? Сам посуди, друг мой! Кто он есть такой и чего стоят его лживые бредни поперёк чистосердечного доноса достойнейшего жителя нашего города, состоящего, кроме всего прочего, прошу особо отметить, на важной государевой службе, а? У самого-то какие мысли на сей счет? …Никаких?
«Паренёк, однако, не промах! — с удивлением отметил Юрий. — А так сразу и не скажешь. Строит простачка из себя… Единственно, родился рановато. Во времена бандитского капитализма цены бы ему не было! Рэкетир милостию Ваагла!»
— Отчего же! — хорохорился Роланд. — Учитывая родственные связи, убеждён, вправе рассчитывать на снисходительность Его Превосходительства Окружного Судьи и справедливое рассмотрение моего дела по существу. Да тут и состава-то никакого нет, так, ерунда полнейшая, яйца выеденного не стоит!
— Заблуждаешься, трактирщик! — зловеще прошипел Мхеер, остервенело тыча жирнющим пальцем Ролу в грудь. — Никакая это не ерунда! И лучшее подтверждение тому вот он — твой новый постоялец! Не ты ли тайком протащил его в город? …Друг? Знакомый? Родственник? …Не знаешь его? Может, он злодейство какое злодейское супротив законной власти замышляет? Ты, случаем, над этим не задумывался? …Нет? А не мешало бы! Государственной изменой, знаешь ли, попахивает! И потом, будучи неплохо знакомым лично с Его Превосходительством Судьей, так выходит… Уверен, они проявят завидное рвение и старание, невзирая ни на какие там отношения. Во-первых, потому, что лучше уж самому выявить родственничка-предателя и заставить его во всем чистосердечно признаться, нежели это сделает кто-нибудь ещё. Ибо, будь ты хоть тысячу раз двоюродным братом Претона, однозначно на дыбу попадёшь за пособничество. А во-вторых, оглушительный успех в каком-нибудь, абсолютно неважно каком, деле государственной важности, уверен, ощутимо поспособствует переводу монсеньора Гнууиса в Столицу. О коем он с раннего детства беззаветно помышляет. Улавливаешь суть, зар-р-руга?!
«Знал бы ещё жиртрест-мясокомбинат, — улыбнулся внутри себя Маршал, — сколь близок ты на самом деле к истине! …А старина-то Рол, я смотрю, приуныл! Хо-хо! Велеречивость напыщенную словно ветром сдуло!»
— Лжесвидетельство, достопочтенный, — тяжкий грех! Ваагл Всевидящий каждому воздаст…