К счастью, и меня, и брата отец учил на совесть — руки ничего не забыли. А нужное дерево, легкое и чрезвычайно мягкое, нашлось достаточно быстро. Выбирал я правда не особенно тщательно: бальса на полуострове росла повсеместно, для плота подходила идеально, а одного срубленного дерева мне хватило. Конечно, настоящий хороший плот, пригодный для долгого использования за один вечер я бы не собрал. Для такого и древесину брали разную, и стволы искали без изъянов. Но для короткого путешествия по самому спокойному участку реки вполне сгодился бы и тот, что я соорудил на второй день своего пути.
К реке я вышел через пару часов после полудня, малый остаток дня потратил, собирая средство дальнейшего передвижения. Мои соотечественники плоты делали из сухих стволов бальсы и шпонок из бука, вязали вицей из прочного стебля пятнистой лозы. Тонкая и гибкая, она очень быстро сохла, в процессе стягивалась и врезалась в древесину намертво. И захочешь, а больше не развяжешь — только рубить.
К счастью, лозу я нашел в достаточном количестве, иначе пришлось бы вязать бревна обычной пеньковой веревкой, прихваченной в дорогу, — не самый надежный способ, чреватый к тому же неприятными неожиданностями. И хотя свою я вымочил в специальном алхимическом растворе, пенька оставалась гораздо менее прочной и в воде растягивалась, ослабляя крепление бревен.
Мысль сделать плотик маленьким и связать его в один слой я даже не рассматривал, да и бальсу выбирал немолодую, достаточно высокую. Центральный ствол, разрубленный на четыре части, использовал в качестве нижних поплавков. Толстые ветви плотно уложил поверх и поперек, а из самых тонких нарубил жердей и вырезал шпонок. По давней науке отца, лозу на куски не резал: на длинном конце навязал петлей, закрепляя ими центральные ветви на жердях. При забивании шпонок, лоза натягивалась, крепко впиваясь в остатки шершавой коры. В последнюю очередь пришлось плотно законопатить сфагнумом щели между неровностями бревен и оставить плот, облитый водой на берегу. В целом плавучая платформа выглядела вполне прочной и годной. В темноте перед сном я смочил стебли лозы по второму разу, чтобы к утру их стянуло на бревнах сильнее.
Плот вышел удобным, послушным, хоть и не особенно широким. Управлять им оказалось легко, в чем я убедился, до рассвета сложив на немудренное средство передвижения немногочисленные пожитки. Несмотря на то, что сухой сезон еще не завершился, все дни моего пути по реке с неба сыпал бесконечно-нудный мелкий дождик, из-за чего сплав вышел престранным. Вода, казалось, окружала меня со всех сторон. Сильно промочить походную мою одежду эта морось не могла. А вот ощущение соприкосновения влажной кожи с липкой кожаной жилеткой, как и необходимость на вечернем привале вместо долгожданного отдыха подсушивать вещи, пропитавшиеся водой, значительно подпортили мое отнюдь не самое радужное настроение. Одинокие завтраки и ужины на ходу, как и сам кочевой образ жизни меня и не привлекали, и не отталкивали, скорее стали почти привычны еще во время обязательной службы в магическом патруле. Однако это не значило, что я отказался бы от более комфортного пути. Скорее даже наоборот, за два года спокойной, сытой и оседлой жизни успел оценить ее преимущества. Хотя временами я подумывал в конце концов вернуться на военную службу, эти мысли приходили в голову все реже. Артефакторика стала для меня не просто увлечением, но превратилась в страсть.
В целом, четыре дня пути, даже учитывая многочисленные остановки, меня немного утомили. Порожистая река отвлекала от разнообразных мыслей, то и дело навязчиво лезущих в голову, а ее бурное течение не давало расслабиться.
Джунгли Варулфура, обособленные от остального мира горной грядой, запирающей перешеек Сечельт, представляли собой удивительный мир. Здесь до наших дней сохранилась уникальная древняя флора и фауна. Глубоко в сердце таинственных этих джунглей лежали острова — не те, которые окружает кристально чистая голубая вода и белые песчаные пляжи, но изолированные от остальной цивилизации острова из песчаника. Горы с плоскими вершинами. Тепуи[22].
Большую их часть даже в самом засушливом сезоне постоянно окутывали туманы. На одной из таких гор много сотен лет назад нашли пристанище жалкие остатки моего народа, бежавшие от тотального уничтожения. Обозленные, потерявшие собственные земли, родных и все то, что составляло их жизнь, предки основали здесь общину.
22