Однако, как только он открыл дверь в кабинет, все изменилось. На столе, который он оставил пустым, лежали два листка бумаги, белевшие, словно маленькие островки, на огромной глади полированного темного махагона. На одном из них, аккуратно обрезанном, было что-то написано. Другой был измят и скомкан в шарик. Сердце графа екнуло и понеслось галопом. Он поспешно кинулся к столу. Записку украшал его собственный герб, тем не менее чья-то чужая рука вывела на нем всего три большие буквы и единственное слово.
IOU[1] Мисборн.
Чернила блестели при свете свечи. Мисборн протянул дрожащую руку, дотронулся пальцем до записки и увидел, как расползлись буквы. Поняв, что чернила еще не успели высохнуть, он стремительно обернулся. Шторы на окне колыхались. Граф распахнул их, но там никого не оказалось. Окно было открыто, влажный ночной воздух наполнил ноздри. Опершись на подоконник, Мисборн высунулся наружу в поисках человека, который имел наглость явиться среди ночи в его собственный дом и оставить послание. Ни один из фонарей, стоявших вдоль дороги, не горел. Улица была темна и безлюдна. Ни одной живой души. Даже собаки не лаяли. И никаких следов разбойника.
Даже не разворачивая смятый листок, граф понял, что это письмо, которое он передал злодею. Его можно было использовать против Мисборна, и, окажись оно в плохих руках, будет дорого ему стоить. Правда, сейчас оно было смято и выброшено за ненадобностью. Разбойник хорошо знал, какой документ ему нужен. Но в живых оставался только один человек, который осведомлен. От одной только мысли Мисборну стало дурно. Он сделал все, чтобы его остановить. В своих самых жарких молитвах просил Господа не допустить этого. Мисборн закрыл окно и задернул шторы, хотя понимал, что от этого мало толку. Разбойник был в его доме, в единственном месте, где граф чувствовал себя в безопасности.
Он налил себе виски, сел за стол и выпил крепкую согревающую жидкость. Перед глазами стояли слова из послания. Никогда еще граф не испытывал такого страха и за себя, и за Мэриэнн. Он понимал, что, если разбойник снова встретится с ним, у него будет только один выход.
Если толькоон с ним встретится.
Глава 4
Мэриэнн сидела на краешке кровати. Огонь, который зажег прошлой ночью в камине сообщник разбойника, давно погас. В комнате стало холодно. Через трещины в ставнях в спальню просачивался свет раннего утра. Постель была лишь слегка примята в том месте, где девушка пролежала всю ночь без сна поверх покрывала. Простыни остались нетронутыми, как и ночная рубашка, аккуратно сложенная на комоде. Она даже не разувалась.
Впервые за последние три года Мэриэнн Уинслоу провела ночь одна, ни на мгновение не сомкнув глаз, и всю ночь ждала. Однако разбойник не вернулся в ее комнату, не тронул ее. Вместо этого велел принести свечей, которые разогнали ночную тьму. Когда ночь уступила место рассвету, страх рассеялся. Она вспоминала о том, каким он был в притоне. Какими глазами смотрел на нее тогда. Как пасовали перед ним бандиты, с каким настороженным уважением смотрели на него. Он вывел ее невредимой из этого ада.
Он сильнее и опаснее любого бандита. Девушка вспомнила, как прошлой ночью в приступе паники вцепилась в него, пытаясь загородить собой дверь, чтобы не дать ему уйти. Она закрыла глаза от досады. Он ведь все понял. Мэриэнн видела это по его глазам. И все же разбойник не вымолвил ни слова, не пытался воспользоваться ее слабостью.
Девушка скинула туфли и уселась на ковре так, чтобы оказаться в теплом свете яркого солнечного луча.
Она снова и снова возвращалась мыслью к мужчине с красивыми завораживающими глазами цвета меда. Представляла темную маску, скрывавшую его лицо. И странные противоречивые чувства теснились у нее в груди.
Когда Найт отворил дверь в желтую спальню, он вздрогнул от неожиданности. Все ранее заготовленные слова вылетели у него из головы. Увидев, как Мэриэнн торопливо поднимается со своего места на полу, он замер на месте и позабыл обо всем на свете. В комнате царил полумрак, но сквозь щели в запертых ставнях пробивались стрелы солнечных лучей. Девушка стояла прямо на линии узкого солнечного луча, освещавшего ее мягким белым светом. Было что-то неземное в ее нежной бледности, в глубоких темных глазах, заглядывающих прямо в душу.
Наконец Рейф заставил себя очнуться. Он вошел в комнату и поставил поднос с завтраком на соседний столик. Щеки девушки вспыхнули. Как же стыдно оказаться застигнутой на полу! Взгляд Рейфа упал на босые мыски ее ног, выглядывавшие из-под юбки, затем медленно пополз вверх по свадебному платью, измятому от сна, и выше по красноватым припухлостям, оставленным на груди тугим лифом. Ее волосы белокурым водопадом локонов спадали по плечам, доходя почти до пояса. Мэриэнн Уинслоу так растрепана и прекрасна, словно только что выскользнула из постели любовника.