– Понятия не имею, о ком вы.
– Теперь-то мне понятно, откуда у нее такое богатство…
– О чем вы! У нее же лицо как топорище!
– Говорят, королева Изириель Клатчская страдала от косоглазия, что не помешало ей поменять четырнадцать мужей, и это только по официальным данным. Кроме того, она слегка прихрамывала…
– Я думал, она умерла добрых двести лет назад!
– Я говорю о госпоже Эсмеральде.
– Я тоже.
– По крайней мере, постарайся быть вежливым с ней во время приема перед сегодняшним представлением.
– Попытаюсь.
– Очень надеюсь, что две тысячи – это только начало. Каждый раз, выдвигая ящик стола, я обнаруживаю там новые счета! Такое впечатление, мы должны всем!
– Опера – вещь дорогая.
– Кому ты это говоришь? И только я собираюсь завести бухгалтерскую книгу, как происходит очередной кошмар. Интересно, дадут ли мне хоть пару часиков, чтобы пожить спокойно?
– В Опере?
Голос звучал приглушенно, поскольку доносился из полуразобранного механизма органа.
– Отлично, а теперь послушаем си второй октавы.
Чей-то волосатый палец надавил на клавишу. Раздался прерывистый стук, после чего из механизма донеслось звонкое «дзынь».
– Проклятье, сорвалась с колка… подожди… ну-ка, еще раз…
Нота прозвенела чисто и сладкозвучно.
– А-атлична, – раздался победоносный голос человека, прячущегося в развороченных внутренностях органа. – А сейчас подкрутим колок…
Агнесса приблизилась. Громоздкая фигура за органом повернулась и одарила ее дружелюбной улыбкой – гораздо более широкой, чем среднестатистическая. Обладатель данной улыбки весь порос рыжим волосом, и хотя при посещении отдела ног ему явно не повезло, зато, когда началась распродажа рук, он был первым в очереди. И в качестве бонуса получил губы.
– Андре? – слабо позвала Агнесса.
Органист выпутался из механизма. В руке он держал сложного вида деревянный брусок со струнами.
– О, привет, – сказал он.
– А… а… кто это? – пробормотала Агнесса, пятясь от первобытного органиста.
– О, это библиотекарь. Не думаю, что его как-нибудь зовут. Он просто библиотекарь Незримого Университета, но, что гораздо важнее, по совместительству он еще и тамошний органист. И так случилось, что у них орган джонсоновский[8], прям как наш. И библиотекарь любезно поделился с нами кое-какими запчастями…
– У-ук!
– Прошу прощения, одолжил нам кое-какие запчасти.
– Он в самом деле умеет играть на органе?
– Размаху его рук можно только позавидовать.
Агнесса расслабилась. Библиотекарь не производил впечатления агрессивного существа.
– О, – сказала она. – Ну… думаю, это естественно. В нашу деревню иной раз заглядывали шарманщики, так вот у них часто была с собой такая миленькая маленькая обезь…
Раздался сокрушительный аккорд. Орангутан, воздев вторую лапищу, вежливо помахал пальцем перед носом Агнессы.
– Он очень не любит, когда его называют обезьяной, – объяснил Андре. – А ты ему понравилась.
– Откуда ты знаешь?
– Обычно он не опускается до предупреждений.
Агнесса быстро отступила и схватила юношу за руку.
– Можно с тобой поговорить? – спросила она.
– У нас всего несколько часов, а мне очень хотелось бы закончить тут…
– Это важно.
Андре последовал за ней за кулисы. Сзади библиотекарь, потыкав в клавиши наполовину починенной клавиатуры, нырнул во внутренности органа.
– Я знаю, кто такой Призрак, – прошептала Агнесса.
Андре изумленно уставился на нее. Потом увлек Агнессу поглубже в тень.
– Призрак – это не кто-то, – тихонько произнес он. – Глупо думать, что это человек. Он просто Призрак.
– Под своей маской он самый обычный человек.
– Отлично, и кто же это?
– Может, стоить предупредить господина Бадью и господина Зальцеллу?
– О чем? О ком?
– Об Уолтере Плюме.
И снова Андре изумленно вытаращился на нее.
– Если ты засмеешься, я… пну тебя в коленную чашечку, – предупредила Агнесса.
– Но Уолтер, он ведь даже не…
– Я тоже вначале не поверила, но когда он сказал, что видел Призрака в балетной школе, а там ведь кругом зеркала, а если Уолтер распрямится, то будет довольно высоким, к тому же он рыскает по подвалам и…
– О, хватит…
– И вчера ночью мне показалось, что я слышала его пение на сцене. Он пел, когда все уже разошлись.
– Ты видела его?
– Было темно.
– Ну, тогда… – Андре развел руками.
– Но потом я услышала, как он разговаривает с котом, и тут я уже уверена, что это был именно он. Уолтер разговаривал обычно. В смысле как совершенно нормальный человек. А ты ведь не станешь отрицать, что он… со странностями. Значит, он как раз такой человек, который станет носить маску, чтобы скрыть свое истинное лицо. – Она наконец сдалась. – Вижу, ты не хочешь меня слушать…
8
Бергольд Статли («Чертов Тупица») Джонсон – самый известный (в самом отрицательном смысле) анк-морпоркский изобретатель и провозвестник эпохи Анти-Возрождения. Отличался полным отсутствием математических дарований, а также каких-либо полезных навыков, не говоря уже об абсолютной неспособности уловить суть проблемы, что, однако, ни разу не встало на пути его жизнеразрушающего творчества. Вскоре после возведения достославной Рухнувшей башни в Щеботане Б. С. («Ч. Т.») Д. обратился к миру музыки, в частности к большим органам и механическим оркестрам. Его творения и по сей день периодически встречаются на всяческих распродажах, дешевых аукционах, а чаще всего на свалках.