М. Довнар-Запольский
Масонский мраморный гроб(Истор. музей)
Масонская грамота
Михаил Матвеевич Херасков
Среди русских писателей XVIII в. Михаил Матвеевич Херасков занимает особое положение: это единственный поэт-масон, который в то время считался — справедливо или нет, это другой вопрос — крупной поэтической величиной в литературе вообще, а не только в масонской. Люди, не имевшие никакого отношения к масонам, превозносили его как знаменитого, а иногда и как «первейшего» поэта своего времени. Вполне понятно, что при изучении масонства нельзя обойти молчанием этого забытого теперь писателя.
В истории масонства Херасков имеет значение как человек, как должностное лицо, облеченное довольно значительной властью, и, наконец, как писатель.
Кроткий по характеру, гуманный по взглядам, он представлял собой личность, как нельзя более подходящую для восприятия нравственных идей масонства.
И до глубокой старости сохранил он отзывчивость сердца, пытливость ума и удивительную трудоспособность. Он любил повторять характерную для него фразу: «Человек может состариться, но сердце его состариться не может». Современники изумлялись тому, что его творческие способности с годами не исчезали, не слабели. «Быв уже украшен сединами, с юношеской пылкостью играл на златострунной лире своей»[29]. «Он и в самую глубокую старость, едва ли не восьмидесяти лет, — рассказывает про него И.И. Дмитриев, — всякое утро посвящал музам, в остальные же часы, кроме вечеров, любил читать… Я заставал его почти всегда за книгою». Под влиянием одной прочитанной им книги он радикально изменил свои взгляды на сущность драматического творчества и с горечью говорил Дмитриеву, что сорок лет шел в этом отношении по ложному пути. «Надобно было видеть, — замечает, рассказывая это, Дмитриев, — разрушение во всех чертах лица и во всем составе, слышать дрожащий голос его, чтобы понять, как в эту минуту он меня тронул».
Что-то наивное, детское было в его «странностях»: «Кого он любил, тех, когда бывал с ними вместе, трогал пальцем, — например: встанет, подойдет к кому-нибудь и вдруг тронет пальцем, или, проходя мимо, то же делал»[30].
Некоторые его «странности» были связаны с определенными числами, которым Херасков, очень возможно, придавал какой-то мистический смысл.
Херасков очень мало тратил на себя лично, охотно помогал нуждающимся и, по словам одного биографа, не сказал «ни одного ядовитого слова насчет ближнего».
Его служебная деятельность почти целиком была посвящена Московскому университету. Двадцатидвухлетним юношей при основании университета в 1755 г. он был назначен асессором конференции университета. (Родился он в 1733 г. Сам получил образование в сухопутном кадетском корпусе.) С 1763 по 1770 г. был директором университета, затем лет пять служил в Петербурге. В 1775 г. вышел в отставку и возвратился в Москву. В июне 1778 г. был назначен четвертым куратором при университете. Первыми тремя были: Шувалов, Ададуров и Мелиссино, которые жили в то время не в Москве, и фактически Херасков принял на себя полное руководство университетом и состоящими при нем учреждениями: двумя гимназиями (дворянской и разночинской), типографией, книжной лавкой и т. д. Должность куратора он занимал до 1802 г. Умер он в 1807 г., через пять лет после выхода в отставку. Таким образом, в Московском университете он пробыл на службе тридцать лет. В 1775 г., а может быть и раньше, Херасков вступил в масонское общество. Вместе с князем Николаем Никитичем Трубецким, с которым он был близок, он принадлежал к рейхелевским масонам. Он же вел переговоры по поводу объединения рейхелевских лож с елагинскими. В Петербурге он познакомился и сблизился с Н.И. Новиковым. Получив 28 июня 1778 г. звание куратора Московского университета, он предложил Новикову арендовать университетскую типографию, и в начале 1778 г., в связи с этим, Новиков переехал в Москву, где и развернулась его общественная и просветительская деятельность. В августе 1779 г., по ходатайству Хераскова, Шварц получил место профессора в Московском университете. Пока Херасков был фактически единственным куратором, принимавшим активное участие в делах университета, Шварц пользовался там полной свободой действий и постоянно получал поддержку и сочувствие от Хераскова. Гонения на Шварца в университете начались с возвращением в Москву другого куратора, Мелиссино, который относился к Шварцу враждебно и в конце 1782 г. вынудил его уйти в отставку. Почти все просветительские мероприятия Новикова и Шварца осуществлялись при содействии Хераскова. Так, именно по его ходатайству при университете была учреждена «Переводческая семинария», проект которой был составлен Шварцем.