Вряд ли кто из русских поэтов пользовался славой столь громкой при жизни и столь бесследно потом исчезнувшей, как Херасков. Современники называли его «российским Гомером», поэтом «знаменитым», «великим» и т. д. Карамзин в 1787 г. в письме к Лафатеру называл его лучшим из русских поэтов. Перечисляя своих любимых авторов в стихотворении «Поэзия», он указал только одного русского (все остальные были англичане и немцы), и этот один — Херасков. В кружке Жуковского Андрей Тургенев развивал мысль о том, что Херасков принес больше пользы русской литературе, чем Карамзин, который привлек внимание читателей к предметам малозначительным, отучил смотреть на литературу как на средство внушения важных и серьезных мыслей. Один из поклонников автора «Россиады» так описывал удовольствие, доставляемое чтением этой поэмы: «Прочитавши “Россиаду”, воображаем, что мы прогуливались в прекрасном саду, где природа и искусство истощили дары свои, где различные деревья и цветы, одни других приятнее, пленяли наши взоры, услаждали обоняние. Мы не знали, на чем остановиться, чему отдать предпочтение: все на своем месте, все цветет и благоухает! Выходя оттуда, обещаемся снова насладиться таким удовольствием» (Труды Общества любителей российской словесности, ч. I, 1812).
Необходимо, впрочем, отметить, что Хераскова гораздо больше уважали, чем читали. Этим объясняется тот факт, что, несмотря на свою знаменитость, престарелый поэт долго не мог найти издателя для своей «Бахарианы». Мало читали и Семена Боброва, единственного заметного в поэзии последователя Хераскова[34]. Его поэмы «Таврида» («Херсонида») и «Древняя ночь вселенной» содержат целый ряд возвышенных и благочестивых мыслей. Вторая поэма, «Древняя ночь вселенной, или Странствующий слепец» (1807–1809), особенно близка творчеству Хераскова. Автор рассказывает о скитаниях в поисках истинного света одного слепца. Это, конечно, аллегория. «Главнейший предмет поэмы, — говорит автор, — истина бессмертия души». Как и у Хераскова (например, в поэме «Селим и Селима»), слепец в конце концов прозревает. В 1810 г. Бобров умер; после его смерти некоторые журналы, обсуждая его литературную деятельность, отозвались о ней пренебрежительно, а через пять лет дошла очередь и до славы его учителя Хераскова, который умер еще в 1807 г. В 1815 г. статьи Строева и Мерзлякова поколебали авторитет Хераскова, а затем ему стали совершенно отказывать в поэтическом таланте. Пренебрежение к нему, порицание, иногда довольно ожесточенное, с тех пор стали в порядке вещей.
За последние годы отношение литературоведов к нему стало несколько справедливее. Когда начались нападки на автора «Россиады», один из его защитников замечал: «Кто не знает, что бросают камнями в те деревья, на которых много плодов». И, без сомнения, как незаурядный деятель на пользу русского просвещения, как высоконравственная и гуманная личность и, в особенности, как самый выдающийся у нас поэт масонства, Херасков заслуживает большего внимания, чем ему обычно уделяют.
И. Розанов
Масонский запон (из собр. Д.Г. Бурылина)
Масонская грамота(Нац. библ. в Париже)
МАСОНСКИЕ СИСТЕМЫ
«Единственная мечта масонства есть, быть счастливыми».
«Братья, гоните мрачность и страх,
Света ищите в ваших сердцах».
I
«Орден Свободных Каменщиков» является всемирным тайным братством, поставившим себе целью вести человечество к достижению земного Эдема, золотого века, царства любви и истины, царства Астреи.
Исходя из мысли, что никакие общественные отношения не могут даровать всемирного благополучия людям, коих не томит жажда всеобщего блага, коим неведомо чувство любви к страждущему ближнему, — Вольные Каменщики полагали достичь рая на земле путем нравственного, умственного и физического совершенствования каждой отдельной личности. Наподобие каменщиков, которые заботятся о том, чтобы привести к совершенству каждый отдельный камень, обтесать его, обработать и затем уже приступить к кладке здания, — Вольные Каменщики должны были обращать внимание на воспитание в духе орденского учения каждого товарища по Ордену. «Масонство — это перевоспитание взрослых человеков», — говорили масоны и мечтали, в более или менее отдаленном будущем, создать в обществе большинство, которое, будучи проникнуто масонскими идеями, помогло бы установить взаимоотношения, основанные на любви, ко всему людскому роду. Тогда, уверяли масоны, сами собой отпали бы, как обветшалые и уродливые, формы взаимоотношений, основанные на себялюбии.
34
О.С. Бобров, см. статью его друга масона М. Невзорова в «Друге юношества», 1810, № 6 и 7.