До 1792 г. у правительства имелся ряд подозрений, но, по-видимому, еще не было достаточных улик. В этом году оно узнало о продаже в московских лавках какой-то запрещенной книги, а также о том, что у Новикова, в селе Авдотьине, имеется тайная типография (Лонгинов[57], стр. 317). Началось расследование, и Прозоровский установил факт продажи в московских лавках «Новой Киропедии», экземпляры которой были конфискованы у Новикова при первом допросе. Последовали обыски и арест самого Новикова, который тогда находился в своем подмосковном селе Авдотьине. Следствие обнаружило тайную продажу двадцати наименований запрещенных книг и сорока восьми — напечатанных без разрешения. Продажа запрещенных книг происходила как в лавках Новикова, так и в лавках, имевших к ним отношение (Лонгинов, стр. 313–315). Князь Прозоровский сам занялся допросом арестованного Новикова. По наблюдениям князя, Новиков оказался человеком «натуры острой, догадливой», он робел на допросе, но не «замешивается»; он показался Прозоровскому человеком «коварным и лукавым». К делу были привлечены книготорговцы (Кольчугин и другие, продававшие запрещенные книги, взятые ими у Новикова (Лонгинов, стр. 315–318). После первого же допроса у Прозоровского Новиков с большими предосторожностями, кружным путем был отправлен в Шлиссельбург, где попал в руки известного следователя Шишковского. Основная цель Шишковского заключалась в том, чтобы установить, не преследовал ли новиковский кружок политических целей или целей антирелигиозных. Известно, что следствие закончилось заключением Новикова в Шлиссельбургскую крепость на пятнадцать лет. Одновременно с арестом Новикова Прозоровский проводил следствие по его сообщникам. Тургенева тогда не было в Москве, поэтому допросу, прежде всего, подверглись князь Н.Н. Трубецкой и И.В. Лопухин. Последний в своих записках передает подробности допроса. Сам Лопухин вынес впечатление, что московский главнокомандующий «ожидал раскрыть во мне превеликого злодея государственного и надеялся, что доведется меня арестовать». С первых же слов Прозоровского Лопухин смог понять, какое значение он придает всему этому делу. Лопухин сам писал ответы на вопросы, заготовленные в Петербурге при участии императрицы. Много раз во время допроса Лопухину приходилось заявлять о своих верноподданнических чувствах и верности государыне, а также о том, что он не уступит ни князю Прозоровскому, ни кому другому в чувстве долга верного подданного и сына отечества.
Лопухину, Трубецкому и Тургеневу, согласно указу императрицы, угрожала ссылка. Но, по-видимому, показания Лопухина произвели на Екатерину очень благоприятное впечатление, и ссылка его не состоялась. Он был оставлен в Москве под присмотром полиции. Трубецкой и Тургенев были сосланы[58]. Князь Репнин, о переписке которого со Шредером стало известно императрице, был оставлен под подозрением и впоследствии уже не пользовался милостями государыни.
Закончив допрос ближайших сотрудников Новикова, князь Прозоровский продолжал розыски запрещенных книг. По его распоряжению два цензора от университета и два — от духовенства просматривали книги во всех московских лавках, руководствуясь строгой инструкцией главнокомандующего. Было найдено новое отделение в Гендриковском доме, где оказались запрещенные книги; несколько книг в книжных лавках были признаны «весьма недостойными существовать», в том числе и Карамзинский перевод «Юлия Цезаря» (Тихонравов. Сочин., т. III, ч. 2, стр. 56).
Из других сотрудников Новикова правительство оставило в покое А.М. Кутузова[59], жившего в Берлине по масонским делам, известного купеческого сына Походяшина, истратившего свое состояние на мероприятия новиковского кружка. Гамалея подвергся легкому допросу у полицейских чиновников, князь Енгалычев, В.В. Чулков, О.А. Поздеев, куратор Московского университета М.М. Херасков и многие другие, причастные к этому делу, отделались одним только испугом (Лонгинов, стр. 352–354).
57
Книга, о которой идет речь, — «История об отцах и страдальцах Соловецких». Указ о допросе и обыске у Новикова см.: Рус. архив, 1866, стр. 74
58
Князь Николай Трубецкой и бригадир И.П. Тургенев высланы были в свои имения: первый — в село Никитовку Воронежского наместничества, второй — в село Тургенево Симбирской губернии (
59
См. статью Е.И. Тарасова «Московское общество розенкрейцеров. Второстепенные деятели масонства». (