За время, пока увеличивалась численность последователей шведского обряда и образовался правильно организованный союз из трех лож с Великою Управляющею ложею во главе, братьев Златорозового креста хотя и оставался «малый круг», но деятельность их сильно развилась, а членов ложи Жеребцова насчитывалось 50; кроме того, по актам французского обряда открылась ложа «Палестины» 4 марта 1809 г. Отличительным знаком ей был дан миниатюрный золотой меч с вырезанным девизом «Pro Deo Imperatore et Fratribus» и с наименованием ложи. Меч в масонской символике знаменовал борьбу, защиту невинных и власть Ордена судить и казнить изменников. Он напоминал, что каждый масон обязан стоять на страже законности и интересов Ордена. Работы начались на французском языке, и вскоре во главе ложи встал граф Михаил Юрьевич Виельгорский, светлая личность, столь богато одаренная, что в оценке его сходятся и друг его, поэт князь Вяземский[97], и масон Ф.Ф. Вигель[98], злой на язык и скупой на хвалу. Благотворитель в самом красивом значении этого слова, меценат, покровитель артистов и ученых, граф Виельгорский сам был «гениальный дилетант» музыки, друг поэтов: «с Жуковским чокался он пенистым бокалом и с Пушкиным в карман он за словом не лез»; царедворец, он «не льстил не праведному», и в «причете придворных умел быть сам собой в чести, и впопыхах не расточал царям слов приторно притворных. Он был Горацием у Августа в гостях». Будучи одним из главарей масонства александровского времени, граф Виельгорский отличался большой ревностью к делам Ордена и много работал позднее для союза шведской системы, хотя посвящен был в ложе «Палестины». Состав ложи был смешанный: было много артистов разных специальностей, были военные и гражданские чиновные люди, были купцы. Ложею была издана и посвящена герцогу Александру Виртембергскому песня, положенная на музыку: слова сочинил де Месанс, музыку — Боэлдье[99]. В речах преобладали темы о благотворительности и любви к родине. Число членов возросло до 75.
Гравюра из книги «Краткие рассуждения важнейших предметов жизни христианской». М. 1801. (собрание Шибанова)
Кружок А.Ф. Лабзина за 9 лет существования возрос настолько, что стало возможным выполнить заветную мечту некоторых особенно мистически настроенных братьев — выделиться в особую группу для занятий по актам «теоретической степени Соломоновых наук». Эта степень, составлявшая преддверие, переходную ступень (последнее испытание) к розенкрейцерству, давалась лишь братьям испытанной верности по избранию и указанию высших начальников. Закон гласил: «К сей степени допускаются токмо истинные и старые шотландские мастера и то такие, кои дали достаточные опыты страха Божия, человеколюбия, непорочной жизни и алчности к стяжанию премудрости и познаний»[100].
9 марта 1809 г. пять братьев с Лабзиным во главе учредили в Петербурге теоретическую ложу для изыскания премудрости; обет требовал отречения от сует мира и полного предания себя служению целям Ордена, не щадя своей жизни.
Деятельность кружка А.Ф. Лабзина выразилась по преимуществу в издательстве[101]. Чем более крепло в среде мистиков решение борьбы с фанатиками неверия или с теми, кому все все равно, тем более появлялось на книжном рынке книг мистического содержания.
В 1806–1807 гг. нарождаются два журнала. Издателями выступают два «ученика мудрости» старой новиковской школы мистиков, московских мартинистов А.Ф. Лабзин и М.И. Невзоров. 1 января 1806 г. появился первый номер «Сионского вестника», в сентябре того же года — последний, так как журнал подвергся запрещению.
1 января 1807 г. в Москве вышел первый номер журнала «Друг юношества». Но он не смог заменить запрещенного «Сионского вестника». Ярко мистической окраски в нем не было, статьи помещались по преимуществу нравственно-религиозные и назидательные. Воспитание «человеков» в любви к христианским добродетелям и гражданским доблестям было целью журнала.
Работы теоретической степени производились и в Москве в доме И.А. Поздеева; в ложе собиралось около 20 человек; точных сведений о дне открытия работ не сохранилось, известно лишь, что в 1809 г. теоретическая ложа усиленно работала.
Ложа называлась «К Мертвой Голове», и одним из ее деятельных членов был профессор А.Х. Чеботарев. Хотя имя И.В. Лопухина не включено было и впоследствии в списки[102] московских «теоретических философов», однако связь его с ними доказывается рассказом Ф.П. Лубяновского[103] о дружественной связи Лопухина с Чеботаревым, которому он поручил Лубяновского, устроив его на жительство в семье Чеботарева[104]. С чувством глубокой и умиленной признательности вспоминал Лубяновский об отношении к нему этих двух выдающихся московских розенкрейцеров.
98
В воспоминаниях Ф.Ф. Вигеля «Записки», т. II, IV, стр. 148–149, т. III, V, стр. 56–57. О ложе Елизаветы и Виельгорском: Воспоминания А.П. Степанова, Рус. старина, 1870, т. I, стр. 55.
99
Cantique de la loge St. Jean de la Palestine, O.; de St.-Petersbourg, dedie a T. R. e T. I. G. M. Duc de Wurtemberg par les T. I. de Messance auteur des paroles et A. Boieldieue auteur de la musique A. Jerusalem. 12 стр., нот.
101
Подробности издательской деятельности русских Вольных Каменщиков составляют тему особых статей, поэтому я ее и не касаюсь вовсе.
102
Известно уже, что многие масоны в царствование императора Александра I не желали включать свои имена даже в тайные списки лож, а иногда записывались под псевдонимами.
104
И.В. Лопухин не поместил бы Лубяновского в семью, глава которой, убежденный масон, был бы другого масонского «толка», нежели он сам.