Масонская грамота (собр. Д.Г. Бурылина)
Михаил Иванович Невзоров
«Habent sua fata libelli»… В число книг, имеющих странную судьбу, нужно включить небольшую, менее чем в пол-листа, анонимную брошюру «Грех не безделица». Она появилась «первым тиснением» в начале XIX в., а в 1912 г. потребовала двадцатого издания. Содержание ее незамысловато: указывая на то, что грех нередко является предметом шутки, автор предлагает читателю «прилежно рассмотреть» следующие положения: 1) тот, кто шутит над грехом, смеется над гневом Божьим; 2) тот, кто шутит над грехом, шутит над страданиями человеческого рода; 3) шутить грехом — значит шутить над смертью, потому что едва грех вошел в мир, то сразу смерть последовала за грехом; 4) шутить над грехом — значит шутить в то время, когда надлежит плакать; 5) шутить над грехом — значит шутить над адскими муками, потому что грех открыл эту ужасную пропасть; 6) шутить над грехом — значит шутить над страданиями Иисуса Христа и т. д. И только эта небольшая брошюра сохранилась в живой памяти потомства, а остальные многочисленные сочинения того же автора известны только специалистам. Возможно даже, что самое имя автора этой брошюры осталось бы навсегда неведомым, если бы аноним в свое время не был раскрыт А.И. Тургеневым[124]: автором оказался Максим Иванович Невзоров, тот Невзоров, которому Воейков посвятил в своем знаменитом «Доме сумасшедших» насмешливо-злые строки:
Очень невысокого мнения о Невзорове был и князь П.А. Вяземский, который во время Отечественной войны, беспокоясь за участь Батюшкова, писал: «Я одним дуракам велел бы ходить на войну: им терять нечего. Например, Невзоров убитый что потерял бы, кроме брюха и гузна»[125].
Между тем и личность Невзорова, и его жизнь, и деятельность представляют значительный интерес для изучающих историю русского масонства: Невзоров является одним из типичных его представителей, соединяя в себе и некоторый налет мистицизма, и неутолимую жажду общественного служения. Такое соединение, может быть, особенно характерно для русского масонства, быстрое развитие которого у нас, несомненно, объясняется пробудившимся общественным чувством и сознательным или полусознательным стремлением к общественной работе. Лучших людей эпохи масонство манило к себе не только тайнами мистических переживаний, но и деятельной жизнью в духе христианства. Вот почему, по «Нравоучительному катехизису истинных ф-к м-в» Лопухина, главная цель масонства отождествлялась с целью «истинного христианства», главный долг масона был в любви к Богу и в самоотверженной любви к ближнему, а свою работу масон должен был совершать «посреди сего мира».
И.В. Лопухин(собр. С.И. Виноградова)
Наиболее ярким выразителем этого общественного течения в масонстве был, конечно, Новиков, но было и много других, более скромных, менее заметных, не столь даровитых, не так широко захватывавших своей деятельностью общественную жизнь. К числу последних нужно отнести и Невзорова.
Родился Невзоров в 1762 или 1763 г.[126] Он происходил из духовного звания, первоначальное образование получил в Рязанской семинарии, а затем по рекомендации епархиального начальства за отличие был отправлен для продолжения образования к Новикову, который уже в конце 1779 г. хлопотал перед архиереями о присылке из семинарии студентов для университета за счет зарождавшегося Дружеского ученого общества[127]. Невзоров, в сущности, был первым его стипендиатом.
В университете Невзоров слушал лекции по юридическому и медицинскому факультетам, причем окончил юридический с золотой медалью. По-видимому, Новиков привлек Невзорова, как и многих других представителей студенческой молодежи, к переводческой деятельности. По крайней мере, уже в 1785 г. в переводе Невзорова появляется французская книга: «Истинные правила христианского воспитания детей».
В университетские годы Невзоров находился, главным образом, под влиянием Лопухина и той масонской атмосферы, которая к этому времени в значительной степени охватила Москву. В тоне восторженной благодарности писал впоследствии Невзоров об этих влияниях: «От незабвенного и одного Ивана Владимировича (то есть Лопухина) получил я все наружное свое состояние, так как от свободного каменщичества внутреннее, где также всегда главным и для меня, можно сказать, единственным орудием был тот же Иван Владимирович»[128]. «Мое исповедание об ордене свободного каменщичества, в котором мне по воле Бога милосердного посчастливилось учиться, есть таковое, что я его для себя собственно почитаю истинною женою, облеченною в солнце, о коей упоминается в 22 главе Апокалипсиса, и породившею во мне чадо истины… Более же всего к таковому рождению во мне истины служил поводом бывший мой Великий мастер в ложе Блистающей Звезды, неподражаемый мой благодетель во всем И.В. Лопухин, который истинно один из не последних, и, можно сказать, из первых драгоценных камней, украшающих корону вышеозначенной жены… Орден свободных каменщиков, в котором я был членом, для меня был лучшим училищем христианским, и я по милости Бога не хотел иначе понимать его»[129].
126
В послужном списке Невзорова, просмотренном им самим, указан 1762 г., а в «Друге юношества» (декабрь 1812 г.) — 1763.