Невзорова отвезли обратно в крепость, но так как характер его ответов свидетельствовал о несомненном надломе психики, то, по представлению И.И. Шувалова, его заключили в психиатрическое отделение Обуховской больницы, где он пробыл около шести лет.
После вступления на престол императора Павла I, как известно, отношение к масонам изменилось: Новиков и другие заключенные Шлиссельбургской крепости были освобождены; Лопухину, кн. Н. Трубецкому и И.П. Тургеневу разрешено было выехать из мест, которых они не могли в силу запрещения покидать, причем «отставной бригадир» Тургенев был даже всемилостивейше пожалован в действительные статские советники с повелением быть директором Московского университета, и т. д. Вспомнили и о Невзорове, вероятно, по ходатайству Лопухина. Если верить рассказам Невзорова, то нужно отметить, что император Павел посетил его в больнице пять раз и однажды с государыней и наследником. Однако выпустили его из больницы только спустя полгода после освобождения Новикова. 16 апреля 1798 г. был дан указ на имя генерал-прокурора кн. Куракина: «Содержащегося в здешнем доме сумасшедших студента Невзорова, в рассуждении выздоравливания его повелеваем отпустить в Москву к сенатору Лопухину с тем, чтобы он за него и за поведение его отвечал».
Портрет работы Монье (изд. в. кн. Ник. Мих.)
В доме Лопухина Невзоров прожил довольно долго: здесь он был в постоянном общении с Новиковым, кн. Н.В. Репниным, митрополитом Платоном, И.П. Тургеневым, М.Н. Муравьевым, Походяшиным и многими другими. Общение с этими выдающимися людьми не могло не оказать на Невзорова влияние и наложило несомненный отпечаток на общий характер его литературной деятельности, которую он начал стихотворениями[141] по обычаю того времени. Тщетно было бы искать в этих стихотворениях следов поэтического дарования: кроме шаблонной одописной риторики, не успевшей еще умереть после «Чужого толка», в них ничего нет.