А что поделывают наши два одесских хохмача, запятнавшие себя прямым сотрудничеством с сатанинской властью (Турксиб, Беломор-канал, Соловки)? Тоже цитируют:
"Тов. Бэрлагэ. С получэниэм сэго прэдлагаэтся нэмэдлэнно явиться для выяснэния нэкоторых обстоятэльств".
………………………………………………………………………………………………………………..
— Домой позвонить можно?
— Чего там звонить, — хмуро сказал заведующий копытами".
Содержание повестки и реакция на нее тов. Берлаги в объяснениях не нуждаются: только Булгаков и Ильф с Петровым писали об арестах как о деле житейском и даже где-то забавном. Но как объяснить акцент, не менее прозрачный, чем прямая цитата?{1}
И вот тут Ильф с Петровым проявляют меньше гражданского мужества, но больше писательской изобретательности:
"— Вот послал бог дурака уполномоченного по копытам! — сердился Остап. — Ничего поручить
нельзя. Купил машинку с турецким акцентом".
Что это за "турецкий акцент"? Кто-нибудь слышал турецкий акцент? Никто не слышал. И Ильф с Петровым не слышали. А вот что Ильф слышал и в записную книжку записал:
"В машинке нет "е". Его заменяют буквой "э". И получаются деловые бумаги с кавказским акцентом" .
Что же касается машинки в Конторе по заготовке Рогов и Копыт, то она изготовлена фирмой "Адлер", в переводе с немецкого на русский — "орел", в переводе на язык той эпохи — "горный орел".
Держи пять!
Нет, положительно в понимании сатанинской сущности власти (советской) наши хохмачи не уступят Булгакову. А чтобы не было в том никаких сомнений, они возводят контору Остапа в ранг государственного учреждения:
"Остап быстро посмотрел наискось, в сторону, где летом помещалась учрежденная им контора, и издал тихий возглас. Через все здание тянулась широкая вывеска:
ГОСОБЪЕДИНЕНИЕ РОГА И КОПЫТА. Во всех окнах были видны пишущие машинки и портреты государственных деятелей". Такого хода авторов не ожидал даже Остап:
" Вот навалился класс-гегемон, — сказал Остап печально, — даже мою легкомысленную идею — и ту использовал для своих целей. А меня оттерли, Зося. Слышите, меня оттерли. Я несчастен".
Бедный Остап... Но ведь и Воланда оттерли. Его идею нуль-транспортировки из бытия в небытие и обратно тоже использовали в своих интересах:
"Надо сказать, что квартира эта — №50 — давно пользовалась если не плохой, то во всяком случае странной репутацией... вот уже два года тому назад начались в квартире необъяснимые происшествия: из этой квартиры люди начали бесследно исчезать".
Но разве более понятные вещи творятся в "Золотом теленке"?
"...в номере пятом останавливался в 1911 году знаменитый писатель Леонид Андреев. Все геркулесовцы это знали, и номер пятый почему-то пользовался в учреждении дурной славой. Со всеми ответственными работниками, устраивавшими здесь свой кабинет, обязательно приключалась какая-нибудь беда. Не успевал номер пятый как следует войти в курс дела, как его уже снимали и бросали на иную работу. Хорошо еще, если без выговора. А то бывало и с выговором, бывало с опубликованием в печати, бывало и хуже, о чем даже упоминать неприятно. — Демонский номер, — в один голос утверждали потерпевшие. — Ну кто мог подозревать? И на голову писателя, автора страшного "Рассказа о семи повешенных", падали ужаснейшие обвинения...".
Похоже, что гостиничному номеру №5 в "Золотом теленке" отведена та же роль, что и квартире №50 в "Мастере и Маргарите" — роль жилплощади, оккупированной нечистой силой, в свою очередь таинственным образом связанной с госучреждением.
При всем том грустная сторона упрямо обнаруживаемых нами фактов состоит в том, что никто не сомневается в осмысленной преднамеренности Булгаковских замыслов. В романе о Дьяволе все непременно дьявольское, и задача исследователя сводится к тому, чтобы показать, как изощренность авторских приемов дьявольской не уступает. Но что может сравниться со страданиями ильфоведа, который, обнаружив прием, обязан еще доказывать, что это именно прием, а не просто так, случайность?! Ну, как втолковать, что "демонский номер" для Ильфа и Петрова значит то же, что "нехорошая квартира" для Булгакова?
А вот так: дело в том, что две жертвы злокозненного номера №5 — тов. Лапшин, принявший на работу шестерых родных братьев-богатырей, и тов. Справченко — уже работали однажды в другой незадачливой конторе, изображенной И.Ильфом в малоудачном рассказе 1928 года. Беда конторы состояла в том, что из шестерых ее сотрудников шестеро были Ивановы. Дабы избежать обвинения в семейственности, им пришлось срочно менять фамилии: один Иванов стал Справченко, но судьбы своей не ушел — попал-таки в "демонский номер", другой превратился в Леонардова, чем сразу изобличил и себя, и автора: уже Эрнст Теодор Амадей Гофман называл дьявола Мастер Леонард, о Леонардо же Антихристе — герое трилогии Мережковского — читатель и сам догадался. Остальные четверо сотрудников нас не занимают, но что поистине занимательно, так это поле деятельности конторы — называлась она "Контора по заготовке рогов и копыт". Но и этого мало — в заготовках к рассказу, в рассказ не вошедших, мы находим такую зарисовку:
1
Под прямой цитатой мы понимаем не только слова о факте и упрямой вещи, но и всю речь Воланда:
"Все сбылось, не правда ли? Голова отрезана женщиной, заседание не состоялось и живу я в вашей квартире. Это - факт. А факт - самая упрямая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а не этот уже совершившийся факт. Вы всегда были горячим проповедником той теории, что, по отрезании головы, жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу и уходит в небытие. Мне приятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотя они и служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и солидна и остроумна. Впрочем, все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Вы уходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь, выпить за бытие!".
Нетрудно заметить, что весь интонационный строй и лексический состав цитаты упрямо отсылают нас к манере речевого поведения Вождя и Учителя: упорное топтание на одном слове ("это — факт", "факт — самая упрямая в мире вещь...", "уже совершившийся факт"; "уходит в небытие", "вы уходите в небытие", "...выпить за бытие"; "...той теории", "...совсем другой теории", "ваша теория", "...все теории стоят одна другой"); вторжение теологии в политическое сознание, создавшее знаменитые эвфемизмы 30-х годов типа "политическое небытие" по отношению к казненной оппозиции, и, наконец, образ грузинского тамады на многочисленных кремлевских встречах с товарищами колхозниками, товарищами писателями, товарищами академиками и товарищами летчиками, в результате чего тост превратился в государственный жанр общения Вождя со своим народом.