– А ну-ка, что тут происходит? – раздался со стороны ворот мощный голос. Мужчина богатырского сложения смотрел на происходящее с неодобрением. Лицо его по самые глаза покрывала густая борода, зато на голове, наоборот, не росло ни волосинки.
– Так это, дядька Ставр, – начал оправдываться оставшийся на ногах. – Мы тут потешились чутка.
– Цыц, лагодник[5]! – Богатырь подошел, внимательно глядя на Арсентия, широко улыбнулся и заключил послушника в объятия. – Нашли с кем потеху устраивать! С ним не то что вы, туесы[6], – я бы поостерегся драться.
Старшина отпустил Арсентия, посмотрел уже серьезно.
– Не думал я, что еще свидимся, Яромир. Мы ж тебя схоронили тогда.
– Зови меня лучше Арсентием. В монастыре мы от языческих имен отказываемся. Только теми зовемся, что при крещении дали. Да и не принесло мне счастья то имя, сам знаешь.
– Я и не помню, как из Рязани ушел. – Арсентий глотнул ароматную гречишную медовуху. – В себя пришел дня через три. Не сразу понял, где вообще нахожусь.
– А что потом не вернулся? – Старшина задумчиво крутил кружку в руках.
– Да как представлю, что мимо пожарища идти придется, – ноги сами в другую сторону поворачивают.
– Морду тебе там опалило? – Ставр указал на ожог на левой щеке Арсентия.
– Там, да. Когда дом уже рушился. – Он на секунду задумался, потом махнул рукой. – Да ладно, это дело бывшее. Ты-то как тут оказался?
– Князь вот честь оказал, – ухмыльнулся Ставр и потер ладонью лысину. – Посадил рубеж стеречь.
– С чего это он вдруг? Ты же у него вроде среди первых ходил?
– Ходил, было. – Старшина тяжело вздохнул. – Сплоховал я, братец, с пару лет назад. Отряд в степь повел, да в засаду угодил. Парней потерял, сам в плену оказался. Хорошо, гонца к своим послать успел – выручили. Но князь шибко осерчал на меня.
– Ну, границу беречь – дело тоже почетное. Глядишь, и вернешь его доверие.
– Почетное, ага. А как степняк придет, кого я в бой поведу? – Старшина с досадой хлопнул кулаком по столешнице. – Три десятка парней дал всего, да и те дурные, крови не видевшие. Кто от сохи, кто из мастеровых.
– Так обучи их, ты же умеешь.
– Учу, знамо дело, да без толку. Ты сам видел. Воина надо с юности растить, а лучше с детства, как нас с тобой когда-то. Ничего, я уже придумал кое-что. Ты рассказывай, что в этих краях забыл?
Арсентий покатал во рту горьковатый напиток, проглотил.
– Тут опасность похлеще степняка пришла. Волколюд в селе завелся.
– Точно знаешь? – Ставр посмотрел недоверчиво. – И что делать думаешь?
– Поэтому к тебе и пришел – один не совладаю. – Арсентий сложил руки на груди. – До ночи опасности нет. А вот как стемнеет, он на охоту выйдет. Можешь клич пустить, чтобы селяне по домам заперлись?
– Так, может, всех на заставе укрыть?
– В домах безопасно, в дом он сам не войдет. Если не пригласить, порог переступить не сможет.
– Лады, сделаем.
– И еще – парни твои мне очень нужны.
– Ловушку на волка решил поставить? – Глаза Ставра азартно заблестели. – Все как в старые времена. Живешь себе спокойно, а потом приходит Ярема – и понеслась потеха. Говори, что делать.
– К закату будьте наготове. А я пока еще пооглядываюсь.
Дом пропавшего из могилы пастуха стоял на окраине – Арсентий нашел его по описанию Сафрония. Небогатый домик, но опрятный – сразу за калиткой раскинулся садик с яркими цветами, чистенькая тропинка вела от дороги к дверям.
Возле стены сидел мальчишка лет десяти, строил что-то из еловых чурок, не глядя вокруг и не замечая гостя. Арсентий направился к дверям и уже потянулся к ручке, но услышал внутри знакомый тихий голос. Хотел окликнуть священника, потом разобрал слова и решил не спешить.
– Зимава, прошу тебя, бери мальчонку и уезжай. Прямо сейчас.
– Не могу я, ты же знаешь, – пропел мелодичный голос.
– Тогда спрячьтесь. Мне пришлось сюда мастера по нечисти привезти, из Богоявленского. А то потом правда наружу выплывет, и люди спросят – почему ничего не делал. И что я отвечу?
– Может, тогда лучше ему все рассказать?
– И ты думаешь, он охотиться не станет?
– Я не хочу больше с тобой спорить – делай что знаешь.
Брат Арсентий отступил на пару шагов и, когда на двор вышла молодая женщина с длинной косой и траурным убором на голове, сделал вид, что только подходит.
– Здравствуй, хозяюшка, – поклонился послушник.
– И тебе здоровья, божий человек. – Она посмотрела на Арсентия, и его сердце забилось быстрее, столь глубокими были ее глаза цвета весенней листвы.