Положение с культурой Серебряного века и шире – модерна сегодня таково, что она"преодолевается"и"разоблачается"сразу с двух сторон. С одной стороны, православные консерваторы обличают русскую религиозно–философскую мысль как по преимуществу"еретическую", не–церковную. С другой стороны, пост–модернизм"деконструирует"культуру русского модерна своими специфическими методами, ниспровергая ее кумиров. В этой борьбе современной культуры с"культурой прошлого"есть, безусловно, свояисторическая правда. Однако, в сегодняшней критике вместе с водой, как правило, выплескивается и младенец, связь времен не в смысле преемственности заблуждений, а в ее позитивном смысле – распадается. В нашем исследовании мы старались показать, что такому подходу есть альтернатива.
ГЛАВА I:
ДУХОВНАЯ БИОГРАФИЯ Е. Ю. КУЗЬМИНОЙ–КАРАВАЕВОЙ
Введение: герменевтика судьбы
Для Е. Ю. Кузьминой–Караваевой ее жизнь, как и ее душа, были не меньшим предметом творчества, чем ее произведения. В 1914 г. она писала А. Блоку:"Я узнала, что не только свободно создаю свою жизнь, но и свободно вылепливаю душу свою, ту, которая будет в минуту смерти"(639). Что же касается художественных, автобиографических и религиозно–философских произведений, то они не только питались жизнью Кузьминой–Караваевой, но и служили формой осмысления и выстраивания ее, зачастую носили проективный и, можно сказать, пророческий характер.
С другой стороны, поскольку жизнь Е. Ю. Кузьминой–Караваевой была для нее предметом творчества, она может быть"прочитана"как своего рода произведение. Сам факт"пяти имен"матери Марии: Лиза Пиленко (по фамилии отца Ю. Д. Пиленко), Е. Ю. Кузьмина–Караваева (по фамилии первого мужа Д. В. Кузьмина–Караваева), Ю. Данилов (литературный псевдоним в двадцатые годы), Е. Ю. Скобцова (по фамилии второго мужа Д. Е. Скобцова), монахиня Мария (в честь св. Марии Египетской) – свидетельствует об определенной динамике ее духовной биографии. (В дальнейшем в нашем исследовании мы, говоря о тех или иных периодах творчества матери Марии, как правило, будем употреблять то имя, которое она в это время носила).
В исследовании жизни и творчества Кузьминой–Караваевой мы используем метод, который можно назвать"герменевтикой судьбы", то есть постижение ее духовной биографии на основе ее собственного понимания своей судьбы, на основе представления о единстве личности, которое является ключевым для матери Марии. Все наследие Кузьминой–Караваевой должно быть понято в контексте истории ее жизни, соответствующим образом"прочитанной"и интерпретированной. При этом нас будет интересовать в первую очередь история ее духа (более подробные биографические сведения о матери Марии читатель сможет найти в работах, указанных в библиографии).
1. Детство. Формирование Е. Ю. Кузьминой–Караваевой до первой русской революции. Отношения с К. П. Победоносцевым.
Важнейшие в духовном отношении моменты своего детства Е. Скобцова описывает в очерке"Друг моего детства"(1925), посвященном К. П. Победоносцеву. Из другого очерка матери Марии,"Встречи с Блоком"(1936), мы узнаем, когда и как кончилось ее детство:"Тридцать лет тому назад, летом 1906 г., в моей жизни произошло событие, после которого я стала взрослым человеком… Умер мой отец… Так кончилось детство"(618). Таким образом, детство Лизы Пиленко длилось с 1891 г. (она родилась 8 (20) декабря этого года в Риге) и вплоть до 1906 г., когда умер ее отец – юрист, педагог и винодел Ю. Д. Пиленко. В эссе"Встречи с Блоком"мать Мария замечает, что, несмотря на то, что к 1906 г. позади были и русско–японская война, и первая русская революция, они, хотя и"быстро взрослили", но все же не положили конец ее детским годам. Переход ко взрослой жизни произошел вместе со смертью отца, которая привела к утрате веры в Бога:"Умер мой отец. И мысль простая в голове:"Эта смерть никому не нужна. Она несправедливость. Значит, нет справедливости. А если нет справедливости, то нет и справедливого Бога. Если же нет справедливого Бога, то, значит, и вообще Бога нет"(618).
Тем не менее, чтобы вера Бога могла быть утрачена, она должна была прежде быть. По свидетельству матери Елизаветы Пиленко, Софии Борисовны, в раннем детстве Лиза была горячо верующей. Она с"большим увлечением следит за завершением постройки второго храма в городе Анапе"(куда ее семья переехала из Риги и где у ее отца было родовое имение Джемете в 6 километрах от Анапы, в котором он занимался виноградарством – Г. Б.). Строящийся храм"был основан ее дедушкой, а достраивался отцом – городским головой". Во время строительства храма Лиза"все скопленные в копилке деньги отдала, чтобы на стене написали образ ее святой – Елизаветы"[3]. Из тех же воспоминаний матери известно, что Лиза еще в детстве просила отпустить ее в монастырь, а на другой год – странствовать с богомолками по монастырям, но ее не отпустили. Несмотря на эту изначальную детскую горячую веру, как свидетельствует сама мать Мария, еще до смерти отца ее"смущала и мучила необходимость дать ответ на самый важный вопрос: верю ли я в Бога?"(618).
3
Цит. по: Прот. Сергий Гаккель. Мать Мария. М., 1993. С. 101. В дальнейшем ссылки на это издание: Гаккель. 1993.