Рейна думала, что будет жалеть его. Она ошиблась. Этого не произошло.
В ней что-то изменилось, когда она увидела тело, и теперь вместо нее был кто-то другой. Она могла оглянуться, вспомнить прежнюю Рейну и точно знать, что та чувствовала бы и как поступила в том или ином случае, но сама она таким образом чувствовать и поступать больше не могла. Прежняя Рейна шла дорогами богов. Нынешняя даже не знала, в своем ли она уме.
Первым заметил в ней изменения Орвин Шенк. Он сжал ее в могучих медвежьих объятиях, и покачивал из стороны в сторону, когда они стояли в клетушке Анвин.
- Все хорошо, моя сладкая овечка, - все время мягко повторял он. Совершенно неожиданно она не смогла больше выдерживать мясного запаха свежей крови.
- Отпусти меня, - произнесла она.
Орвин, удивленный, остановился. Решив, что ее тон был вызван горем, он продолжил ее укачивать. Она подняла руку и жестко ударила его в бок.
- Я сказала, отпусти меня!
Он немедленно отпустил ее, и она вышла из комнаты.
Это была самая странная ночь из всех, что она помнила, проведенных в круглом доме Черного Града. Даже смерть Дагро не причинила таких разрушений, какие произвела смерть Анвин. Даже разрушение Градского камня не оставляло клан столь опустошенным и утратившим внутреннюю опору. Она всегда была сердцем клана, той, кто действовал в центре событий, отдавал приказы, подавал пиво, останавливал бессмысленные споры, следил, чтобы сыты были все. Чтобы справиться со смертью Анвин, им была нужна Анвин Птаха. Или кто-то вроде нее. Вместо этого они получили жену вождя, которая в этом несчастье оставила их наедине с горем, кухонных работников, которые занялись бы приготовлением горячей еды и принесли бы прохладное пиво, если бы кто-то догадался им приказать, вождя, который воевал где-то вдали от дома, и кланового ведуна, который провел почти весь вечер в Большом Очаге, закрывшись со старшими воинами.
Рейна видела большие дубовые двери, проход в которые перекрыли новики со скрещенными копьями, и не очень-то хотела прорываться силой. Она понимала, что за ними готовится какая-то махинация, с которой ей вскоре в ходе событий придется столкнуться.
Клобучники -- вот слово, что той длинной ночью позже явилось из Большого Очага. Черноградцы насторожились, их руки частенько опускались на рукояти мечей, когда они спускались по лестницам, взгляды метались по группам людей, которые собрались ниже, в больших сенях.
Робби Дан Дхун прислал в Черный Град тайных убийц, чтобы устроить террор и поразить клан в самое сердце. Рваный Король счел градское войско, расположенное на Банненском поле, слишком сильным, и способным помешать захвату Ганмиддиша Дхуном. Он был известен как вождь, не знакомый с угрызениями совести - смотрите, как он разделался со своим соперником и дядей Скиннером Дхуном - вот и теперь он использует грязные приемы, какие лишь и можно ожидать от такого человека. В его планах - так запугать людей, чтобы Мейс Черный Град отправил половину свой армии домой.
- Мы должны ждать новых ударов, - предупредил Станниг Бид присягнувших клану воинов. - Смерть нашей любимой Анвин - это только начало.
Эти слова были сказаны не всему клану, и Рейна услышала их лишь позже в пересказе. Корби Миз дал ей краткий отчет о том, что произошло за закрытыми дверьми.
- Рейна, - сказал он голосом, сдавленным от переполнявших его чувств. - Станниг считает, что в доме может скрываться клобучник.
Рейна на него попросту уставилась. Как это может быть, чтобы такой хороший человек, как Корби Миз, мог поверить такой лжи? Клобучник? Неужели он не помнит, что последний раз слухи о клобучниках ходили, когда будто бы они убили Шор Гормалин, и с тех пор слуху о них больше не было? Как это возможно, что и она, и молотобоец прожили все это время рядом, и получили в итоге совершенно разное представление об истине?
Она сказала ему только одно, потому что это было единственное, что было правдой совершенно точно:
- Скиннер Дхун для Робби не дядя, Робби - Кормак, назвавший себя Дхуном после того, как решил, что, если как следует поискать среди материнских предков, он докажет ее родство с дхунскими королями.
Корби сдержанно взглянул на нее.
- Станниг употребил это выражение только как образное выражение.
Она бы поспорила, что не только. Она готова была поклясться, что это не так.