-Улетай вниз, - посоветовал он, когда насекомое зажужжало прочь.
Кроп воспользовался моментом, чтобы просто успокоить свой разум. Не то, чтобы он был расстроен или что еще, ... просто время от времени всего становилось многовато. Свет в прихожей помогал. Послеобеденное солнце сияло красным и золотым, искажая доски пола и высвечивая пыль. Квил рассказывал, что человек, который первоначально строил дом, был морским капитаном, который когда-то ходил по торговым маршрутам между Сихолдом и Дальним Югом.
- Скучал по океану, вот что, - доложил Квил. - Вот и построил себе корабль.
С его круглыми окнами и обивкой из досок дом слегка напоминал судно, но все-таки на дом он походил больше.
Впрочем, это не было домом. Кроп не мог представить, как долго ему придется прятаться в холодном каменном городе у подножия горы. Не имело никакого смысла -- это никогда не станет его домом.
Тихонько он вернулся обратно в спальню. Зайти в прохладный, с низким потолком полумрак было как попасть в пещеру. Его хозяин не переносил яркого света. Даже когда спал, он отворачивался от него, крича в своем лихорадочном сне, что тот обжигает. Шторы из войлока в два слоя, выкрашенные в черный цвет, закрывали единственное окно палаты, но какая-то часть света через них все-таки просачивалась. Кроп использовал это, чтобы ориентироваться в комнате, когда его глаза привыкали к темноте.
Его хозяин еще спал. Слабое, искореженное тело Баралиса лежало на постели, свернувшись в позу зародыша. Кислый, травянистый запах свежей мочи потянулся от матраса, и Кроп забеспокоился, что будет лучше -- позволить хозяину спать дальше или поднять его и поменять полотно. Кропу было тяжело сделать выбор. Выбор мог привести к ошибке.
Болван, слабоумный, безмозглый. Не смог ощипать цыпленка облезлого.
Противный голос зудел в голове, и Кроп очень старался его не слышать. Хозяин тихо спал, он спокоен. Наверное, лучше пусть так и останется. Кроп мог вспомнить не много часов, когда его его хозяин просто спал. В основном он дрожал и царапал простыни, и повторял одно и то же слово, снова и снова, на разные лады. Нет. Нет.
Нет.
Кроп вздрогнул, хотя комната была теплой. Не жаркой, не холодной. Теплой. Кожа хозяина не переносила другой температуры. Хозяин был ослаблен и нуждался в уходе. У Кропа был опыт в выхаживании. Он приводил раньше в порядок цыплят, собак и белок, но у хозяина было так много глубоко неправильного, что он не был уверен, возможно ли это когда-либо выправить.
Но это не могло остановить Кропа от попытки. Он молча пересек комнату к месту, где стоял кособокий стол с обугленными ножками. Вода, которую он принес раньше, сейчас уже стала комнатной температуры, и он пропитал ею тяжелую ткань. Подставив свободную руку лодочкой под ткань, чтобы не капало, Кроп направился к своему хозяину. Как всегда, когда он приближался к нему, в груди Кроп почувствовал жар гнева. Он не понимал, как один человек мог сделать с другим такое. В свой первый год на оловянных рудниках он вытащил проходчика из-под завалов обрушившегося пласта. Человек был покалечен упавшим камнем, его тело разорвано и проткнуто в дюжине мест острыми гранями кварца. Случайный сдвиг породы вверх лишил его глаза и заменил его кусочком блестящего олова. Левая нога была оторвана от бедра, и сухожилия на обеих стопах порваны. Неспособный дышать легкими, он прожил около часа. Кроп вспомнил изломанное тело этого горняка, когда увидел своего хозяина.
Сокрушенный, вот как его можно было назвать. Но одно дело, когда это с человеком сделала горная порода. И совсем другое, когда кто-то делает это с кем-то еще. Это было зло, и Кроп жил с настоящим и тайным опасением, что хоть он и убил человека, который искалечил его хозяина, но зло, которое было совершено, все еще было живо.
Кроп был нежен, когда капал водой на лоб своему хозяину. Глаза Баралиса были почти уничтожены, роговица завернулась вовнутрь, белки зарубцевались и исчерчены странными венами. Даже веки были повреждены, заметил Кроп, промывая хозяину лицо.
- Вы со мной, - тихо пробормотал он, когда Баралис пошевелился, - и вы в безопасности.
С того момента, как он освободил своего хозяина, прошло восемнадцать дней. Кроп знал, что это так, потому что Квил вел счет. Квилан Моксли был другом и вором. Он был также деловым человеком, и Кроп беспокоился о стоимости укрытия в его доме. Восемнадцать дней с питанием, лекарствами и кровом, и все это складывалось и добавлялось, особенно, признавался Кроп застенчиво, когда это касалось питания. Квил не просил платы, но Кроп знал, как все это работает. Обязательство было создано, и это обязательство означало долг.