Райф поднялся и оделся, почистил зубы пемзой, выпил полный кувшин воды, причесал и заплел волосы, побрился. Собрав в кучу свои пожитки в середине палатки, он внимательно осмотрел оружие, мех для воды, ремень перевязи, орлийский плащ и еще с полдюжины оставшихся мелочей. То, что требовало ухода, он вынес наружу.
Рассеянный солнечный свет разливался по дюнам. Над головой плыла паутина высоких облаков, а над землей ветер был мягким и затихал. Брат агнца сразу за палаточным кругом снимал шкуру с крупной туши, заворачивая одной рукой снятую кожу, подрезая розовую, жирную мякоть. Райф, шокированный, понял, что они забили мула погибшего брата.
Он подошел к костру. Три молитвенных коврика один за другим лежали с наветренной стороны от дыма. Райф сложил свои пожитки на пемзу и подошел взглянуть на них. Они были сотканы просто, и сделаны из окрашенной и блестящей шерсти. Фон ближайшего коврика был такой же темно-коричневый, что и одежда братьев агнца, и, чтобы выткать рисунок, были использованы лишь два других цвета: теплый янтарный и серебристо-желтый. Райф узнал буйволов и ягнят из рассказа Таллала. Животные выстроились в линию вдоль верхнего края, как если бы готовились отправиться вниз по всей длине ковра. Он проследил взглядом рисунок. Экзотические деревья и животные, которых он не мог назвать, выстраивались небольшими островками вдоль их пути. Солнца, выделяющиеся в янтарном потоке, были изображены поднимающимися в расщелине между двумя холмами и садящимися на плоской пустынной равнине. Оставшийся верх нижней границы был сверкающим простором серебра, вышитым так, чтобы походить на воду. Нет, на лед, поправил себя Райф, заметив что-то похожее на птиц, стоящих сверху, и клюющих поверхность. Птицы были вышиты тем же коричневым цветом, что и фон, и их перья рассмотреть было трудно. Единственным способом разглядеть их - было изучить переплетение, создаваемое нитями, проложенными поверху. Когда Райф рассмотрел форму птичьего клюва, волосы на его спине встали дыбом.
Он мельком просмотрел два других коврика. Рисунок отличался, но сюжет оставался тем же: ягнята и буйволы в путешествии ко льдам. Воронов он больше не увидел, и почувствовал облегчение.
Повернувшись к своему снаряжению, он изучил небо. Он знал, что бесполезно судить о времени по положению солнца в Глуши, но он не мог изменить привычке, выработанной за восемнадцать лет. Воздух сегодня был как горный хрусталь, выделяя отточенными линиями рельеф и четко фокусируя свет. Дюны передвинулись, пока он спал, и вещи, которые когда-то были скрыты, теперь выступили наружу. Камни, круглые, как яйца, ветви окаменевшего дерева и решетка из оленьих рогов выступили из пемзы за ночь. Райф задался вопросом, что стало с телом Фарли. Было ли что-то оставлено, что скрыли бы дюны? Хотел ли он пойти и выяснить?
Нет, не хотел. Присев на корточки у огня, он взял березовый шест и подцепил латунный чайник, который располагался с краю углей. Чашек не было, так что он не пил, только позволил рукам погреться об металл. Когда они стали достаточно гибкими, он взялся за работу. Натяжение лука было необходимо подправить, поэтому он его перетянул. Некоторые стрелы от сухого воздуха перекосило, так что он обстругал древки ножом. От чрезвычайного холода прошлой ночи потрескалась часть отделки на орлийском плаще, и Райфа интересовало, возможно ли ее отремонтировать. Когда он провел пальцами по его поверхности, небольшие кусочки перламутрового лака отвалились. Решив, что ему нужна консультация с кем-то, кто знаком с такими предметами, он отложил плащ в сторону, и начал взамен смазывать вещи из кожи. Время от времени, краем глаза, он замечал передвижение братьев агнца по лагерю. Один подошел посоветоваться с человеком, разделывающим тушу мула, остался на некоторое время, а затем ушел. Райф подумал, что это, вероятно, Таллал. Позже тот же брат подошел к загону и поухаживал за овцой. Это выглядело так, словно он помыл ей пасть и зубы. К костру никто не подошел.
Через какое-то время Райф остановился и поел. Клейкие шарики из пшеницы и сыворотки грелись в кастрюле. Сырки из овечьего творога, с кусочками кураги, помещенными внутрь, делали их вкус одновременно соленым и сладким. Чайник стал теперь холоднее, так что он поднял его над головой и вылил острый, зеленоватый чай прямо в рот. Это движение прострелило левое плечо спазмом боли.