«Это наш шанс, Неп!» — прозвучал я в голове Нептаина. — «Пока этот идиот откладывает личинку, мы проскользнём к колодцу! Вперёд!»
Самое смешное, даже сиди этот караульный на своём месте, у нас были бы шансы проскочить незамеченными, так как смотрел этот тип в другую сторону, в направлении запада, тогда как мы чуть юго-западнее и не попадаем в его сектор обзора. Шум мог бы нас выдать, конечно, но при должной сноровке…
В общем, Нептаин аккуратно пролез в широкий колодец, нащупал ногами дно и спустился вниз.
Я всё это время мониторил обстановку на триста шестьдесят градусов. Канал вентиляции вёл вглубь холма, пахло химикалиями, которые я идентифицировал как забористую смесь продуктов горения, дыхания, разложения и какой-то противоестественной смеси хлора с серой. Всё это, конечно же, присутствовало в следовых количествах, поэтому Неп чувствовал только запахи гари и разложения. Стенки вентиляции, изготовленные из обработанного сланца, были тёплыми, покрытыми какой-то неприятной липкой плёнкой, воняющей и прилипающей к тулупу. На пути встречались толстые бронзовые решетки, но для такого специалиста по взлому как я, бронза — пластилин. Разрезали тихо, быстро и без усилий. Для кого-то это стало бы непреодолимым препятствием, которое нельзя преодолеть бесшумно, но не для нас. Я же меч 007.
Нептаин полз тихо, интуитивно прислушиваясь к окружающим звукам, хотя необходимости в этом не было, ведь есть я. А я наблюдал картину. Точнее, картины. И то что я наблюдал, мне не нравилось. Нептаину тоже не понравится.
Многочисленные камеры для узников, большая часть которых пустует, помещения для пыток, причём предназначенные, судя по комплектации, не для выбивания показаний, а исключительно для пыток как самоцели. Также имелось некое подобие морга, где хранились истерзанные останки жертв, зачаровательная комната, где своего часа ждали заготовки под артефакты непонятного назначения, в основном изготовленные из человеческих костей… Ладно, не буду об этом.
Нептаин волновался, так как конкретной уверенности в том, что он сможет хладнокровно убивать людей, у него не было. Страх, неуверенность, сомнение — коктейль гормонов юного человека, который стучит ему по внутренней стенке черепа и как бы призывает: «отступись, это будет очень опасно! Слишком опасно! Ещё можно вернуться назад и забыть об этом!»
Радовало то, что Нептаин держал себя в руках. Он из той категории юных мужчин, которые готовы на решительные поступки. Из таких, в двадцатом веке нашей эры на планете Земля, получались отличные солдаты, врачи и спасатели. Герои. Меня просто гордость распирала от того, что сейчас делал Нептаин. Он полз по вонючей вентиляционной трубе, борясь с ослепляющим и оглушающим страхом и иссушающим волю сомнением, с каждой секундой становясь всё решительнее и убеждённее в собственной правоте. Он ещё не знает, что его ждёт, но он всё уже решил.
Это — своего рода героизм. Бывают герои ситуации. Это когда наступает острый момент, когда нужны решительные действия, тогда убеждения конкретного человека, воспитание, воля, уверенность и отношение к ситуации позволяют перебороть оцепеняющий страх, взять себя в руки и сделать решительное, нужное, правильное. Или наоборот, неправильное и ненужное, но тут уж история рассудит.
А есть герои другого рода. Они идут туда, где будет опасно, они решительно действуют в этом опасном месте не потому, что они случайно там оказались и их «дождался момент», нет. Они действуют потому, что выбрали себе такое предназначение. Пожарные решительно врываются в горящее здание, чтобы спасти людей, врачи принимают непростые решения, чтобы спасать пациентов, а солдаты идут на смертельный штурм, чтобы одолеть врага. Они выбрали себе такое предназначение, поэтому и отдаются своей неблагодарной работе, погибая, страдая от сокрушительных провалов или психических травм. Кто-то может сказать, что солдат не спрашивают, но на это я скажу однозначно: на войне можно выживать и без героизма. Можно поставить выживание во главу угла, а можно встать на остриё, но также можно быть и посередине. Есть откровенные трусы, которые держатся в тылу и не хотят вступать в конфронтацию с противником, стараясь удалиться под любым предлогом, по любому поводу, а есть храбрецы, которые рвутся вперёд, будто не боятся смерти, погибая и побеждая. А кто тогда посередине? Кто эти люди, которые вроде и не на острие атаки, но и не в тылу? Эти люди — основная масса солдат любой эпохи, любого конфликта и любой армии. Они — это те, кто большей частью выживают на войне и продолжают жить после неё. И вот что я скажу вам, дорогие слушатели. Солдат, как минимум, выбирает, кем из этих троих ему быть.
Нептаин не солдат, не врач, не спасатель, он всего-лишь мальчик, прислушивающийся к советам древнего разумного меча, который сам не знает многих ответов. Но вот то, что он идёт к возможной смерти, пленению или тяжелым травмам — это его выбор. Он не хочет выслужиться передо мной, мы уже давно определили наши взаимоотношения: я не осуждаю любые его решения — он действует так, как говорит ему совесть. Его совесть говорит ему, что этих тварей в людском обличье, нужно остановить. Если надо — мечом.
Вот Нептаин проползает над зачаровательной комнатой, которая больше напоминает прозекторскую[27]. Один из ублюдков как раз проводил вскрытие трупа мальчика лет семи-восьми, поэтому мне стоило недюжинных усилий, чтобы Нептаин не обблевал вентиляционную решетку.
27
Прозекторская — помещение, обычно в медицинском учреждении, где производится вскрытие трупов.