– Вот именно, – сказал суперинтендант. – Вы не знаете, у кого-нибудь еще были ключи?
Крачли покачал головой:
– Мистер Ноукс ключи горстями не раздавал. А то, понимаете ли, вдруг кто-нибудь залезет и что-нибудь стащит.
– Вот как! Ладно, вернемся к делу. Вы ушли отсюда вечером в прошлую среду – во сколько?
– А кто его знает, – задумчиво проговорил Крачли. – Думаю, минут двадцать уже было. По крайней мере, когда я заводил эти часы, было десять минут седьмого. И они идут верно.
– Да, время правильное, – подтвердил Кирк, взглянув на свои часы.
Это подтвердили часы Гарриет и Джо Селлона. Питер, в удивлении посмотрев на свои часы, сказал “Мои остановились” таким тоном, как будто яблоко Ньютона полетело вверх или диктор Би-би-си употребил непристойное выражение.
– Может быть, – деловито предположила Гарриет, – ты забыл их завести.
– Я никогда не забываю их завести, – возмутился ее муж. – Хотя ты права: забыл. Видимо, вчера вечером я думал о чем-то другом.
– Что вполне естественно в такой день, – подхватил Кирк. – Вы не помните, шли те часы, когда вы приехали?
Вопрос отвлек Питера от раздумий о собственной забывчивости. Он опустил свои часы в карман, не заведя их, и уставился на комнатные.
– Да, – сказал он наконец, – шли. Я слышал, как они тикали, когда мы здесь сидели. Это была самая уютная вещь в доме.
– И они были точны, – заметила Гарриет, – потому что ты сказал, что уже за полночь, я посмотрела, и они показывали то же, что и мои часы.
Питер ничего не ответил, но почти неслышно просвистел пару нот. Гарриет осталась невозмутимой – двадцать четыре часа в браке научили ее, что если улавливать все намеки на Гренландию или что-то подобное[146], то никогда не сохранишь душевного равновесия.
Крачли сказал:
– Конечно, они шли. Я же говорю, у них недельный завод. И сегодня утром, когда я их заводил, не отставали. Что вообще могло стрястись?
– Ладно, ладно, – сказал Кирк. – Тогда мы положим, что вы ушли отсюда после 6:10 по этим часам, а сами часы идут точно, ну или почти точно. Что вы делали потом?
– Сразу пошел на занятия хора. Слушайте…
– Занятия хора, да? Это, пожалуй, нетрудно проверить. Во сколько занятия?
– В шесть тридцать. Я пришел заранее – спросите кого угодно.
– Разумеется, – согласился Кирк. – Это все обычная рутина, понимаете ли, – время уточнить и тому подобное. Вы ушли отсюда не раньше 6:10 и не позже, скажем, 6:25, чтобы успеть в церковь к 6:30. Так. И еще вопрос, просто для порядка: что вы делали после этого?
– Викарий попросил меня отвезти его на машине в Пэгфорд. Он не любит сам водить в сумерках. Человек уже немолодой. Там я поужинал в “Свинье и свистке” и посмотрел матч в дротики. Том Паффет может подтвердить. Он там был. Викарий предложил ему поехать с нами в Пэгфорд.
– Паффет кидает дротики? – радостно спросил Питер.
– Экс-чемпион. И до сих пор в грязь лицом не ударит.
– Ух ты! Несомненно, все дело в силе, которую он прилагает к дротикам. Он глубочайшей ночи был черней, как десять фурий злобен, словно Ад, неумолим и мощно потрясал огромным, устрашающим он дротом[147].
– Ха-ха-ха! – воскликнул Кирк, застигнутый врасплох и сильно развеселившийся. – Это здорово. Слышишь, Джо? Вот уж как здорово. Чернее ночи? Когда я его в последний раз видел, то, что торчало из кухонного дымохода, как раз таким и было! И мощно потрясал огромным, устрашающим он дротом – надо будет ему рассказать. Хуже всего, что он вряд ли слышал про Мильтона. Как десять фурий… вот так старина Паффет!
Суперинтендант еще раз повторил эту шутку, затем вернулся к допросу:
– С Паффетом мы скоро поговорим. Вы привезли мистера Гудакра обратно?
– Да, – нетерпеливо сказал Крачли. Джон Мильтон его не интересовал. – Я довез его до дома в пол-одиннадцатого или чуть позже. А потом поехал в Пэгфорд на велосипеде. В одиннадцать вошел к себе и сразу спать.
– Где вы ночуете? У Хэнкока в гараже?
– Да. Вместе со вторым его работником, Уильямсом. Он вам подтвердит.
Кирк вовсю выяснял дальнейшие подробности про Уильямса, когда в дверях показалось покрытое сажей лицо мистера Паффета.
– Прошу прощения, – вклинился в разговор мистер Паффет, – но с этой трубой у меня ничего не выходит. Вы хотите воспользоваться ружьем его преподобия? Или мне принести лестницы, покуда не стемнело?
Кирк открыл было рот, чтобы поставить Паффета на место, но не сдержался.
– Он глубочайшей ночи был черней, – весело пробормотал он. Новый способ применения цитат – не для наставления, – казалось, чрезвычайно его увлек.
– Боже мой, – сказала Гарриет. Она посмотрела на Питера. – Может, оставим это до завтра?
– Я хотел бы вам сообщить, м’леди, – заметил трубочист, – мистер Бантер сильно расстроен, что ему придется готовить ужин на этой дохлой керосинке.
– Пожалуй, я пойду и поговорю с Бантером, – проговорила Гарриет. Она чувствовала, что не может больше выносить его страданий. Кроме того, мужчины наверняка без нее лучше справятся. Выходя, она услышала, как Кирк зовет Паффета в комнату.
– Всего один вопрос, – сказал Кирк. – Крачли вот говорит, что в среду вечером он был на занятии хора с половины седьмого. Вы об этом что-нибудь знаете?
– Это правда, мистер Кирк. Оба мы там были. С полседьмого до полвосьмого. Гимн урожаю. Ибо Божья благодать вечно будет пребыва-ать…[148] – Обнаружив, что его голос лишен обычной силы, мистер Паффет прокашлялся. – Сажи наглотался, вот в чем дело. Вечно будет пребыва-ать. Вот теперь верно.
– И в пабе ты меня тоже видел, – сказал Крачли.
– Конечно видел, я же не слепой. Ты меня там высадил, отвез викария в приходской зал[149] и сразу вернулся ужинать, пяти минут не прошло. Хлеба с сыром взял и четыре с половиной пинты, я считал. Утопнешь ты когда-нибудь.
– Крачли все время был там? – спросил Кирк.
– До закрытия, до десяти. Потом мы снова заехали за мистером Гудакром. Вист закончился в десять, но мы прождали с десять минут, пока он болтал с мисс Муди. До чего ж языкастая старуха! Потом вернулся с нами. Верно говорю, Фрэнк?
– Верно.
– И если вы во мне не уверены, – продолжил мистер Паффет, выразительно подмигнув, – спросите Джинни, во сколько я вернулся. И Джорджа. Джинни еще ругалась, что я сел рассказывать Джорджу, как прошел матч. Ну да она четвертого ждет, поэтому очень ворчливая. Я говорю ей, нечего все валить на отца, но, чувствую, Джорджу тоже будет несладко.
– Замечательно, – сказал суперинтендант, – больше у меня вопросов нет.
– Хорошо, – отозвался мистер Паффет. – Тогда я пошел за лестницами.
Он ушел не мешкая, и Кирк снова обернулся к Крачли.
– Вроде все ясно. Вы ушли, скажем, в 6:20 и больше не возвращались. Вы оставили покойного одного в доме, задняя дверь, насколько вы помните, была заперта на замок и задвижку, а передняя на замок. А что с окнами?
– Он их все закрыл и запер до моего ухода. Как видите, на них всех противовзломные запоры. Мистер Ноукс не жаловал свежий воздух.
– Гм! – сказал Питер. – Похоже, он был весьма осторожен. Кстати, суперинтендант, вы нашли на теле ключ от передней двери?
– Вот его ключи, – ответил Кирк.
Питер достал из кармана ключ мисс Твиттертон, осмотрел связку, нашел такой же и сказал:
– Да, вот он.
Он положил оба ключа на ладонь, внимательно осмотрел их в лупу и наконец передал Кирку, заметив:
– Насколько я вижу, ничего особенного.
Кирк молча осмотрел ключи и спросил Крачли:
– Вы в течение недели сюда не возвращались?
– Нет. Мой день – среда. Мистер Хэнкок отпускает меня в среду с одиннадцати. И по воскресеньям, разумеется. Но в воскресенье меня тут не было. Я ездил в Лондон к девушке.
– Вы из Лондона? – спросил Питер.
146
В третьей главе Питер упоминал Гренландию, цитируя Джона Гея:
148
Строка, которую поет Паффет, не из “Гимна урожаю” (слова Генри У. Бейкера, музыка – преп. Э.В. Холла), а из другого гимна – “Славьте Господа-царя” Дж. Антса на слова того же Г.У. Бейкера, которые, в свою очередь, восходят к тексту Дж. Мильтона.
149
Подобие сельского клуба – здание для церковных, благотворительных и общественных собраний, концертов, праздников.