Была принята особая осторожность при донесении в Москву в Генеральный штаб плана операции, а срок удара был донесен, по существу, накануне самой операции»[1333]69
В заключение Г.К. Жуков вновь подчеркнул: «Придавая исключительное значение внезапности, все способы маскировки и обмана противника должны быть широко внедрены в Красную Армию. Маскировка и обман должны проходить красной нитью в обучении и воспитании войск, командиров и штабов»[1334]70.
Надо сказать, что и со стороны Германии также широко применялся прием дезинформации. Это во многом объясняет то спокойствие, с которым Сталин воспринимал многочисленные сообщения о скором нападении Германии на СССР. Он был уверен в том, что «...Гитлер и его генералитет не такие дураки, чтобы воевать одновременно на два фронта, на чем немцы сломали себе шею в первую мировую войну» и что «...у Гитлера не хватит сил, чтобы воевать на два фронта, а на авантюру Гитлер не пойдет»[1335]71.
С советской стороны поток дезинформации был чрезвычайно широк. Это – строжайшее запрещение командующим западными военными округами передислоцировать армейские силы непосредственно к границе; запрещение нашим летчикам сбивать немецкие самолеты-разведчики, регулярно залетавшие в глубь советской территории в первой половине 1941 г., при одновременном запрещении советским летчикам перед самой войной подлетать к государственной границе ближе десяти километров. Это – разрешение на поиск немцами в советской приграничной полосе могил немецких солдат и офицеров, погибших в первую мировую войну (причем Сталин понимал, что немцы будут не могилы искать, а вести наземную разведку). Это – скрупулезное соблюдение Советским Союзом торгового соглашения с Германией вплоть до ночи на 22 июня 1941 г. при бесцеремонных нарушениях его другой стороной. Это – массовое, и по сути демонстративное, увольнение в отпуск командного состава Красной Армии в мае и июне 1941 года. И это, наконец, негласное указание Сталина как можно чаще ставить в театрах оперы Р. Вагнера, исполнять по радио и на эстраде его музыку, которую, как известно, очень любил Гитлер[1336]72. К этому необходимо добавить известные заявления ТАСС от 9 мая и 13 июня 1941 г., написанные Сталиным. В первом случае есть прямое указание на то, что «текст опровержения принадлежит И.В. Сталину». В нем опровергалось сообщение агентства Домей Цусин из Нью-Йорка о том, что «концентрация войск на западных границах производится в чрезвычайно крупном масштабе», и подчеркивалось, что «никакой "концентрации крупных военных сил" на западных границах нет и не предвидится»[1337]73.
Сообщение ТАСС от 13 июня 1941 г., опубликованное в газете «Известия» на следующий день, появилось как раз в тот момент, когда войска прибывали к границе. По этому поводу в нем говорилось следующее: «... слухи о том, что СССР готовится к войне с Германией, являются лживыми и провокационными;... проводимые сейчас летние сборы запасных Красной Армии и предстоящие маневры имеют своей целью не что иное, как обучение запасных и проверку работы железнодорожного аппарата, осуществляемые, как известно, каждый год, ввиду чего изображать эти мероприятия Красной Армии как враждебные Германии по меньшей мере нелепо»[1338]74.
Все эти факты сталинской дезинформации дали повод целому ряду авторов говорить об умиротворении Германии в апреле – июне 1941 г., о стремлении не допустить войны с ней, не дать Гитлеру ни малейшего повода для придирки к Советскому Союзу, которую он бы использовал для нападения, что, на самом деле, как справедливо указал М.И. Мельтюхов, не подтверждается известными сегодня материалами[1339]75.
Историков, которые верят Сталину «на слово», трудно убедить даже очевидными фактами. Известно, что после его выступления 5 мая 1941 г. перед выпускниками военных академий РККА в Кремле была организована намеренная «утечка» информации. В той, что была предназначена для немецкой стороны, утверждалось, что Сталин после сопоставления сил Германии и СССР «старался подготовить своих приверженцев к "новому компромиссу с Германией"». Это сообщение было передано послом Ф. Шуленбургом в Берлин. Другая версия, предназначенная для Англии, гласила, что, хотя «Красная Армия еще недостаточно подготовлена», война с Германией «неизбежна» и СССР «пытается оттянуть вооруженный конфликт до осени». Отношения с Англией Сталин якобы, согласно версии английского журналиста А. Верта, назвал «еще незаконченными»[1340]76.
Даже соглашаясь с тем, что Сталин готовился к наступательной войне, современные историки говорят о неспособности Красной Армии наступать в 1941 г. В качестве альтернативы они выдвигают 1942 или даже 1943 год. Между тем, вопрос о конкретном моменте наступления в пределах года не имеет принципиального значения в данном контексте, а стремление акцентировать все внимание на обсуждении именно этого вопроса неизбежно уводит от необходимости сделать вывод о том, что в течение всего периода 1930-х гг. Сталин готовился к нападению на Европу, что грозило не просто советизацией европейских стран, но и гибелью европейской цивилизации.
В то же время в литературе приводится немало свидетельств преступной безалаберности и безответственности в деле подготовки Красной Армии не только к обороне, но и к наступлению[1341]77. Все это не отменяет основного вывода, но является подтверждением того, что, стремясь вникать во все мелочи военной подготовки, Сталин был некомпетентным в вопросах ведения войны. Чего стоило одно только утвержденное Политбюро перед самым началом неизбежной развязки, 24 марта 1941 г. постановление СНК и ЦК, которым НКВД поручалось строительство 251(!) аэродрома для наркомата обороны[1342]78. По свидетельствам советских маршалов Г.К. Жукова и А.М. Василевского и целого ряда других источников военных лет, Сталин научился воевать только к концу 1942 г. Однако механизм его власти был таков, что никто в созданной им системе, по крайней мере, накануне войны, пережив состояние ужаса перед возможным арестом, не осмеливался высказывать собственное мнение. По признанию Жукова, «члены Политбюро в лице Молотова, Жданова, Маленкова, Ворошилова, Хрущева, Калинина и других были полностью согласны со Сталиным в его оценках обстановки и всех прогнозах в отношении действий гитлеровской Германии»[1343]79. Кроме того, как уже отмечалось, на хаос и беспорядок Сталин не обращал особого внимания. Они не только не меняли его генеральную линию, но и играли в его политике камуфлирующую роль.
Принимая во внимание эту особенность сталинского руководства, трудно согласиться с той предполагаемой картиной сталинского наступления, которую нарисовал в «Ледоколе» В. Суворов: «6 июля 1941 года в 3 часа 30 минут по московскому времени десятки тысяч советских орудий разорвали в клочья тишину, возвестив миру о начале великого освободительного похода Красной Армии. Артиллерия Красной Армии по количеству и качеству превосходила артиллерию всего остального мира. У советских границ были сосредоточены титанические резервы боеприпасов. Темп стрельбы советской артиллерии стремительно нарастает, превращаясь в адский грохот на тысячекилометровом фронте от Черного моря до Балтики...
Над аэродромами черными столбами дым. Эти черные столбы – ориентир для советских самолетов, которые идут волна за волной... Артиллерия, замолкнув на минуту, снова, как бы неохотно, начинает свой могучий разговор. Артиллерия переходит от артиллерийской подготовки к артиллерийскому сопровождению. Заговорили батареи, сосредоточивая огонь на дальних целях. Медленно, но неумолимо темп стрельбы снова нарастает. В бой вступают все новые и новые артиллерийские полки, включаясь в многоголосый хор...[1344]80.
В данном случае В. Суворов рассуждал как военный, а не как историк, учитывающий все особенности российской действительности 1930-х гг. Более чем вероятно, что наступление Красной Армии не было бы таким организованным и быстрым, а сопровождалось бы огромными потерями. Но какое значение для Сталина в его планах имели эти жертвы?! Говоря словами Мамардашвили, «люди, их количества не имеют значения, особенно если они жертвы – их можно скрыть, рассеять, распылить, как если бы ... ничего не случилось»[1345]81.
1336
72 Васильев А.Ф. Рец. на кн.: Другая война: 1939–1945. М., 1996 // Вопр. истории. 1997. № 9. С. 156.
1339
75 Мелътюхов М.И. Идеологические документы мая – июня 1941 года о событиях второй мировой войны // Другая война: 1939-1945. С. 100.
1341
77 См.: Печенкин А.А. Была ли возможность наступать? // Отечественная история. 1995. № 3. С. 44–59.
1342
78 Девис Р., Хлевнюк О.В. «Развернутое наступление социализма по всему фронту» // Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал... Т. I. С. 143.
1344
80 Суворов В. Ледокол. С. 334–335. Более реальным представляется ход событий, который предложил М.И. Мельтюхов. По его мнению, если бы советское руководство осуществило свой первоначальный замысел и 12 июня 1941 г. нанесло удар по Германии, то основные события в соответствии с советским оперативным планом должны были развернуться от Остроленки до Карпат, где войска Юго-Западного и левого крыла Западного фронтов нанесли бы главный удар по войскам противника. Этот удар пришелся бы по 55 дивизиям противника и таким образом сразу сковал 55,6 % развернутых на Востоке войск. Войска Северо-Западного и правого крыла Западного фронтов должны были частными наступательными операциями сковать германские войска, развернутые в Восточной Пруссии, и занять Сувалкский выступ и Мемельскую область. Войска Северного фронта готовились к наступлению в Финляндии. Развитие наступления Красной Армии в Юго-Восточной Польше давало возможность войскам Южного фронта перейти в наступление в Румынии, не опасаясь удара с тыла. В Румынии имелось всего 6 дивизий вермахта, а румынская армия не являлась серьезным противником, что обрекало удар Южного фронта на успех. Разгром северного крыла фронта противника открывал Красной Армии дорогу в центральные районы Румынии и ставил под угрозу господство Германии на Балканах... По мнению Мельтюхова при таком развитии событий Красная Армия могла бы оказаться в Берлине не позднее 1942 г. – Мельтюхов М.И. Упущенный шанс Сталина. С. 502–506.
1345
81 Мамардашвили М. Необходимость себя. Введение в философию, доклады, статьи, философские заметки / Сост. и общая ред. Ю.П. Сенокосова. М., 1996. С. 196.