[267] которые написал моему отцу министр Кольбер, генеральный контролер финансов и государственный секретарь, обращавшийся к отцу моему «Монсеньер». Дофину это, казалось, доставило такое удовольствие, словно затрагивало его личные интересы. Он велел мне послать за этими письмами и с восторгом заметил, каким смелым будет столь решительное изменение. Мы принялись его обсуждать, и, поскольку дофин любил углубляться в предмет и доискиваться до корней, он осведомился о происхождении должности государственного секретаря,[268] и первоначальная ее ничтожность заново его поразила, хотя, судя по его же замечаниям, я не сообщил ему ничего нового. Разговор обо всех этих предметах длился более часа; он отвлек нас от того, что мы собирались обсудить, но речь шла о вещах еще более важных, причем отнюдь не посторонних первоначальному нашему намерению. Дофин велел мне уведомить его, как только разыщутся три письма Кольбера, моему отцу, и сказал, что тогда уж мы обсудим и то, о чем он хотел со мной побеседовать, и то, что нас от этого отвлекло.
вернуться
Эти письма не сохранились в архивах Сен-Симона.
вернуться
Поначалу государственные секретари, находившиеся в подчинении у королевских нотариусов, ведали перепиской. При кардинале Ришелье на основании ордонанса от 11 марта 1626 г. были учреждены должности четырех министров-секретарей, руководящих делами королевского дома и религий, военного, морского, а также министерства иностранных дел. Министры-секретари стали подчиняться канцлеру (хранителю королевской печати) и генеральному контролеру финансов. Людовик XIV еще выше поднял престиж государственных секретарей, превратив их в непосредственных проводников своей политики, удостаивая особыми милостями, нередко в обход титулованных особ, которым вменил в обязанность именовать государственных секретарей не иначе как монсеньерами.