– Hablas Español?
– No, muy poco [7].
Она рассмеялась и погладила меня шершавой рукой по голове.
– Muy poco! [8]
Она опять рассмеялась добрым и заботливым смехом. И все вокруг с облегчением рассмеялись тоже. Я поняла, что с успехом прошла экзамен и получила одобрение.
– Ты должна взять себя в руки и кушать. После счета и ланча я поговорю с тобой.
– Перекличка, перекличка, перекличка! Перекличка!
Женщины заспешили и взволнованно выстроились в линейку, как в очередь за колбасой. Я посмотрела на Марию. Она казалась невозмутимой.
В нашу камеру вбежали две молодые мексиканки. Остановив взгляд на мне на секунду, одна из них сморщила лицо, и они, как роботы, продолжали счет.
– А это всегда так? – спросила я рядом стоящую женщину.
– Да! Так, т-с-с! Это перекличка, так что молчок!
Мы впятером встали возле решеток. В здании вдруг воцарилась тишина, я слышала лишь позвякивание ключей и топот тяжелых ботинок.
Вдруг мы услышали:
– Еще раз, ladies!
Все снова вытянулись возле решеток, и я тоже встала по стойке «смирно».
– Вечно они лажают, – тихонько проворчала женщина рядом. – Что тут сложного?
Нас снова пересчитали – на этот раз, похоже, успешно. Чуть позже мне объяснили, что, когда приходит время подсчета, вся тюрьма запирается и замирает; никаких движений, кроме офицеров, которые ведут подсчет. Перекличка проводилась пять раз в день. В двенадцать часов дня и в четыре утра перекличка была стоячая, остальные проводились в девять вечера, в полночь и в два часа ночи. Мы знали точное время, и все бросали то, что делали, и выстраивались в холле у стены, так чтобы можно было всех видеть. Все должны были стоять, и если кто-то по какой-то причине не успевал выйти из душевой или был на унитазе, то этот заключенный отсылался в камеру-одиночку на несколько дней.
Сводки о количестве заключенных, персонала и посетителей шли из каждой секции тюрьмы. Настоящий поголовный счет для всех. Счет заканчивался тогда, когда фактическое количество лиц в тюрьме совпадало с количеством людей в ведомостях. Если не досчитались хоть одной «головы» (заключенного или персонала) или, наоборот, выходило большее количество, то счет должен был быть сделан заново. Если подсчет все еще оказывался неправильным, то объявлялась тревога и всех запирали во внутренние (спальные) камеры. Офицеры обыскивали всю тюрьму. Проверяли въезд в ворота, искали на стоянке служебных машин… Перематывалось видео, чтобы увидеть, где человека видели в последний раз. Это был усиленный поиск, в это время никто не должен был шевелиться, даже если кто-то хотел в туалет. Наконец, когда фактическое число «голов» совпадало с тем, что было в ведомостях, счет заканчивался. Из громкоговорителей кричали: «Чисто!», и начиналось движение. Кто-то бежал в душ, кто-то – в туалет, кто-то садился за железные столы играть в карты или писать письма. Так и сейчас, после счета, который прошел успешно со второго раза, мы взяли свои подносы с едой и сели за свои столы.
– Время обедать, – сказала Мария.
Было еще только двенадцать, но я была очень голодна. Через решетчатое окно в коридор я увидела, как мимо нашей двери с грохотом прокатили железную телегу – огромный квадратный контейнер с едой для заключенных. Этот термос выглядел довольно многообещающим – так я хотела есть!
– А что на обед? – осторожно спросила я.
– Болонья.
Что это было, я не поняла, но, когда увидела, тошнота снова подкатила к горлу. Это было что-то вроде нашей докторской колбасы, но зеленого цвета от долгого хранения.
После обеда из болоньи с жареной картошкой фри (холодной и обмякшей) и большим зеленым горьким перцем женщины снова оживились и принялись громко говорить по-английски и по-испански. Я поняла, что они все еще обсуждали новости и меня. Все с опаской и подозрительностью наблюдали за мной. Их очень беспокоило, могу ли я вызвать какие-то неудобства или проблемы.
Через некоторое время из-за стола встала Мария, и все сразу разом замолчали.
– ¡Chica! ¡Ven aquí! [9]
Женщина, которая сидела рядом со мной и была похожа на мужчину, подтолкнула меня к соседнему столу, и я подошла к Марии.
– Escúchame con atención ahora. Esto te ayudará mucho [10], – прошептала она.
В ее голосе слышались повелительные нотки, но я не понимала, что она мне говорила. Я вытаращила глаза, показывая всем, что не понимаю ее.
– Habla, despacio, por favor, no entiendo [11], – с трудом выдавила я.
Опять все заискивающе засмеялись. Было понятно, что Мария очень уважаемый человек и может быть непредсказуемой. Все боялись и не знали, чего ожидать.