– Руки за спину! Продолжай движение! Пошли! – сказала она так хрипло, что я не сразу разобрала, что она говорит.
Медленно я поплелась вдоль стены, слыша хруст сапог надзирательницы. Чтобы совсем не расплакаться, я стала считать ее шаги. Раз, два, три… До лифта получилось сорок равномерных шагов. Дверь лифта бесшумно распахнулась, и мы вошли.
– Лицом к стене. Руки за спину. Голову вниз, – командовала она.
Казалось, что она вложила в эти команды всю свою злость. За что? Меня же еще даже не обвинили! Я же не преступница. Какое они имеют право так обращаться?! Действительно, здесь не только отбирают твою одежду и личные вещи, но и твое достоинство как человека. Ты превращаешься в номер без лица и души. Я была настолько шокирована и измотана, что мне даже плакать не хотелось. Где-то внутри меня образовывался ком злости, ненависти и беспомощности, готовый взорваться в любую минуту. Двери лифта так же бесшумно отворились, и мы опять пошли по ужасающему длинному коридору без окон, вдоль камер, в которых находились сотни людей, гниющих, как осенние листья под дождем… Цербер обыскала меня и втолкнула в мой блок.
– Можно мне, пожалуйста, номер телефона моей дочери, который оставил адвокат? Она ждет меня! – посмела попросить я.
– У меня огромная куча дел, и ты не относишься к приоритетам. Когда будет возможность, тогда принесу.
Опять эта ехидная и зловещая улыбка.
Когда я оказалась в камере, все мои сокамерницы облепили меня, забрасывая вопросами. Кто был, зачем? И о чем говорили? Я с трудом взобралась на свои нары – мне хотелось остаться одной и продумать следующие возможные события. Адвокат сказал, что мой дом арестовали. Где же мы теперь жить будем? Денег тоже нет… Но я могу пойти работать, это не должно быть большой проблемой. Деньги! О боже мой! У меня на счету нет ни копейки! Как я буду звонить дочери? Совершенно очевидно, что они не примут коллект-кол, что же делать? Что же делать? Где взять денег? Рой мыслей, как рой пчел, крутился в голове, оставляя все вопросы неотвеченными.
– Почему ты такая озабоченная, что случилось? – спросила меня Синди, моя новая соседка – тоже с верхней полки; мы недавно познакомились.
– Я не могу позвонить дочери. У меня нет денег на счете.
Меня захлестнула волна абсолютной беспомощности и неспособности что-либо сделать. Мое сердце сжалось в груди, когда я представила, как Зарина, должно быть, страдала, что не знает, где я. Я интуитивно чувствовала, что нужно принять реальность, борьба с призраками никуда не приведет. Раз, два, три, четыре… Глубоко дыша, я считала, чтобы как-то отвлечься от разрушающих мыслей. Нет, нет! Нужно считать в обратном порядке. Так нет места другим мыслям. Сто, девяносто девять, девяносто восемь… Не помогало. Что же делать? Что же делать? Я почувствовала, что мозг сейчас может разорваться, вскочила со своего места и стала ходить кругами вокруг столов, делая восьмерки. Что же делать?
– Варитта! ¿Qué pasó? [15] – Мария с обычно безразличным видом подошла ко мне.
– ¡Mi hija! ¡Mi hija! No puedo hablar con ella. Sin dinero [16], – захлебываясь от напряжения, протараторила я и замолчала с выпученными глазами.
– ¿Tienes su número de teléfono? [17] – так же безучастно, смотря в окно, протянула она.
– Si, si, el oficial me traerá! [18]
Проследив за ее взглядом, я тоже посмотрела в окно, чувствуя невероятное облегчение от того, что в ее голосе звучало решение моего вопроса. Окна выходили прямо в центр города, где, как издевательство над заключенными, бурлила жизнь. Люди спешили по своим направлениям, машины сталкивались друг с другом в городской пробке, водители размахивали руками, видимо, матеря зазевавшихся прохожих.
– ¡Espera, cálmate! – она отвела взгляд от окна и весело посмотрела на меня. – ¡Hablas español, no te diste cuenta! ¡Las chicas le hablan español, ella es nuestra! [19] – скомандовала Мария.
Все женщины, которые были в спальном отсеке, бросили свои важные дела и, как горошек, высыпали в общий холл и одобрительно закивали. Я облегченно вздохнула, потому что это означало, что я под крылом мексиканской банды наркодилеров Сьюдад-Хуареса и обо мне будут заботиться все время нахождения в тюрьме. Мне, русской эмигрантке без родных и друзей на воле, было так уютно осознавать, что у меня появилась семья, хотя эти люди относились к большой и опасной мексиканской мафии наркодилеров – «Тихуана картель». Я тогда об этом не думала. Я была просто благодарна им всем. Женщины стали подходить ко мне по одной, вручая кто шампунь, кто кофе, а кто даже толстовку, которая наконец согрела бы меня. Все эти вещи можно было купить в тюремном магазине за бешеные деньги, которых у меня не было. Форма, где был список товаров, заполнялась раз в неделю и отдавалась надзирательнице, которая через неделю приносила заказанный товар.