— Помнишь Домингу Сальвадор?
— Ты же знаешь, что да, — его голос вдруг стал предельно серьезным.
— Я столкнулась с делом, где использовали силу, которой, как мне казалось, обладала только она.
— Какую именно силу? — уточнил он.
— Вспомни, где она планировала использовать мои магические способности.
— Рабочий вопрос, я сейчас вернусь, — сказал он, и я услышала его шаги. Он сейчас дома со своей семьей? Нарушила ли я теплую семейную сцену этой жутью?
Когда он снова заговорил, я поняла, что он был один:
— Ты о том, что ей нужна была твоя помощь в поднятии зомби для продажи как секс-рабов?
— Угу, об этом.
— Зомби всегда продавались как секс-рабы, Анита. Люди избавляются от них, когда они начинают гнить, но спрос на это есть. И ты, и я получаем такие предложения.
— И мы оба говорим нет.
— Конечно, мы говорим нет. Но есть и другие с нашим даром, и они не так разборчивы.
— Но я говорю не о таких зомби, Мэнни. Я говорю о тех, что она поднимала в самом конце. Тех самых, с испуганными глазами.
— Зомби не чувствуют страха, Анита.
— Нет, не чувствуют.
— Тогда о чем ты?
— Подумай, Мэнни.
— Она поднимала очень хороших, реалистичных зомби, но есть и другие, кто делает это так же хорошо. Твои сейчас выглядят как живые.
— Души, Мэнни, души.
— Я не… — начал он, но замолчал, и я услышала его участившееся дыхание. — Хочешь сказать, что кто-то понял, как ловить души в ловушку и возвращать их в гниющие трупы так, чтобы разложение прекращалось?
— И освоил трюк с ее изъятием и возвращением назад, чтобы тело немного разложилось.
Он взмолился на испанском. Я поняла, что он молился Деве Марии, точнее даже Гваделупской Деве Марии. И когда он, наконец, снова заговорил на английском, его акцент был сильнее обычного.
— Это не может быть дело ее рук, Анита. Она мертва. Даже она не может вернуться после того, как ее разорвали и съели зомби.
Мэнни один из немногих, кому я рассказала о реальной смерти Доминги. Она пыталась вынудить меня принести в жертву невинного, чтобы поднять зомби. По счастливой случайности в круг вошли ее подельники, и я смогла убить их, подняв гораздо больше одного зомби с всплеском той силы, что подарила мне их смерть. Мэнни опасался за свою безопасность и безопасность своей семьи, поэтому я и рассказала ему правду. И насколько я знаю, он ни с кем этим не делился.
— Не думаю, что она восстала из могилы, Мэнни, но это может быть кто-то, кто ее знал. Когда я отказала Доминге, она привлекла к делу еще кого-то?
— Я не знаю. В тот день, когда я привел тебя увидеться с ней, мы встречались первый и последний раз за много лет.
— А кто знал бы, если бы она это сделала?
— Я не знаю.
— Думай, Мэнни, думай. Эти женщины подвергаются таким пыткам, какие никто не должен терпеть за пределами нижних кругов ада.
— Я подумаю над этим, Анита, но даже не представляю, кто теперь станет разговаривать со мной. Все знают, что это я привел полицию к дому Сеньоры, и только страх перед моей силой удерживает их от мести.
— Прости, Мэнни. Я не хочу подвергать тебя опасности своей просьбой о помощи.
— Хороший человек обязан помочь остановить зло, если он считает себя таковым, Анита. Не извиняйся за это.
— Просто я устала ставить под угрозу жизни людей. В смысле, иногда рядом со мной так опасно.
— Это не так, — возразил он.
— Нет?
— Анита, не знаю, с какой частью своего прошлого ты борешься, но это сражение тяжелее, потому что ты хороший человек. Ты борешься за правое дело.
— Спасибо, Мэнни.
— De nada.
Я улыбнулась.
— Если вспомнишь, с кем можно поговорить, или где-то увидишь этих ублюдков, дай мне знать.
— Дам.
— Ну а теперь возвращайся к своим семейным делам.
— Иду, Розита, — сказал он кому-то.
Затем я услышала несколько голосов, и наконец телефон взяла женщина:
— Анита, поздравляю с обручением! Я так рада, что ты наконец-то выходишь замуж.
— Спасибо, Розита. Теперь можешь не переживать, что я останусь старой девой.