Глава 11. Напарница приходит ночью
Я стоял у окна своей квартиры, беспокойно вглядываясь во мрак улицы.
Примерно полтора часа назад я очнулся на полу в кафе «Каприччо», в том же месте, где упал. Пролежал я там часа четыре, и никто этим не заинтересовался. Есть еще заведения, где уважают неприкосновенность частной жизни. Серой Мыши не было ни рядом со мной, ни в туалете, ни в одном другом закутке этого заведения. Имела ли она какое-то отношение к моему обмороку, или все дело в шоколадке с малиновой начинкой? Почему Серая Мышь сбежала? Может быть, с ней тоже что-то стряслось? Должен ли я ее разыскивать? И вообще, зачем мне все это нужно?
Вернувшись домой, я проверил почту. Чупа написал, что Алина Пофигель, в девичестве Сопелькундель, проживает в Елёнках[24], но уже как минимум двое суток находится в одной из столичных больниц со сломанной ногой и подозрением на сотрясение мозга. Я поборол искушение отправиться к ней немедля и силой вырвать нужную информацию. Подождем до завтра — сломанная нога, надо думать, так быстро не заживет. Я потянулся за ежедневником Халины Ментиросо — тем самым, который стянул с ее письменного стола, — и приступил к скрупулезному изучению. Жизнь Халины не изобиловала яркими событиями. Каждую вторую среду она посещала парикмахера, а каждую другую вторую среду — косметичку. В начале года каждую пятницу ходила к гадалке Доминике, но под конец февраля отказалась от ее услуг. Время от времени, примерно два раза в месяц, у нее бывали встречи с читателями — в таких случаях она рисовала рядом с датой череп со скрещенными костями. Плюс десятка два визитов в налоговое управление. В паре мест стояли большие буквы И и А, а в одном — день рождения дочери. В июле Халина уезжала отдыхать, а в сентябре удалила родинку на бедре. Под датой 18 ноября была записана встреча с Пальмистером, а 20-го — с Гарцовником. О записи, касавшейся меня, я уже упоминал.
Список телефонов не принес ничего, чем я мог бы похвастаться перед читателями, но, когда я просматривал визитки, там оказалась карточка, на которой значилось «А. А. Ковальский и детективы. Тысяча услуг, никаких вопросов» и имелся дописанный рукой моего дяди номер его мобильника.
Я попытался собраться с мыслями. Получалось с трудом, но через каких-то десять минут в голову кое-что пришло. Перевернув всю квартиру, я обнаружил несколько предметов, о наличии которых даже не подозревал, однако в моих планах они могли пригодиться. Это были: добротный, почти новый кожаный чемодан, золотой перстень с печаткой и серебряная медаль с московской Олимпиады. Прихватив с собой все это добро, я поднялся этажом выше, где проживал некто Станислав Пумский, один из самых загадочных моих соседей. Мужчина средних лет, довольно интересный, всегда с прямой осанкой, стопроцентно трезвый и знакомый с основами savoir-vivre[25]. Он мог с равным успехом быть агентом спецслужб, звездой рекламы или достойно стареющим героем-любовником в одном из популярных сериалов. Я никогда не вникал, на что он живет, но его работа наверняка была не слишком утомительна: спал он до полудня, имел ухоженные руки, допоздна принимал гостей и редко выходил из квартиры. Может, он был писателем?
Когда я позвонил, Пумский открыл мне, облаченный в полосатую пижаму, которая была ему очень к лицу. Не вдаваясь в излишние подробности, но апеллируя к его козырным качествам: представительной внешности, безупречному образу жизни и светским манерам, расцвечивая свою речь самыми изысканными оборотами, какие я был в состоянии выудить из закутков памяти, куда они попали не иначе как из телевизора (поскольку в иных сферах, где можно бы этого нахвататься, я не вращаюсь), я предложил ему приключение в шпионском стиле — тем самым он скрасил бы свой размеренный быт, а заодно снискал мою вечную признательность, символически выражаемую одной из семейных реликвий (тут я продемонстрировал чемодан, медаль и перстень). Когда он поднял левую бровь, я счел это признаком сдержанной заинтересованности и посвятил его в свой дерзкий план. Пумский ненадолго задумался, после чего выразил согласие. Он был человеком весьма любезным, а такие из принципа никому не отказывают.
Вернувшись вниз, я увидел в свете десятиваттной лампочки худенькое существо в куртке с капюшоном, надвинутым чуть ли не до подбородка, с потрепанным рюкзачком, перекинутым через плечо, в джинсах и кроссовках. Существо источало благоухание розовых бутонов и исступленно колотило ногой в мою дверь.
— Привет, Розалия! — воскликнул я с притворным удивлением. — Что ты тут делаешь?