Грузинский автор XI в. Георгий Мтацминдели сообщает, что «отряд скифов («кои суть русские») состоял из несчетного числа воинов, приготовленных к бою, вооруженных и крепких». «Варвары» атаковали город со стороны суши, «желая разрушить укрепления города стенобитными машинами, поставленными против городских стен», «а море наполнили несчетным числом лодок — «моноксило» (выдолбленных из одного цельного длинного дерева), во множестве приготовленных скифами». После упорной осады, когда буря уничтожила славянский флот, «все снаряды и все, что варварами на арбах доставлено было для разрушения города, они сами предали огню…, приняли на себя труд погубить и сжечь ими же самими приготовленные осадные машины»[34].
Приведенные примеры свидетельствуют о том, что славяне VI–IX вв. использовали разнообразный арсенал осадных средств, вероятно, частично новых для греческой полиоркетики. В 814 г. славяно-болгарское войско царя Крума при осаде Константинополя также использовало стрелометные (скорпионы) и камнеметные (пероболы и литоболы) машины[35].
Следующий этап в развитии метательного оружия непосредственно связан с событиями начального периода древнерусского государства — балканскими походами дружины Святослава[36]. Византийский историк X в. Лев Диакон, обстоятельно изложивший ход русско-византийской войны 968–971 гг., сообщает о широком применении обеими сторонами военной техники. Когда русское войско, опустошив Фракию, стало угрожать столице Византии, император Иоанн Цимисхий «строил машины для метания стрел, ставил их на городских стенах и приказал протянуть через Боспор очень тяжелую железную цепь»[37]. При осаде греческими войсками болгарской столицы Преславы русские, оборонявшие город от неприятельских камнеметных машин, пращей и лучников, «сильно защищались и стреляли с городских стен», а также бросали в римлян (вероятно, при помощи метательных машин) «камни, стрелы, копья»[38]. Во время героической обороны Доростола в 971 г. русские воины, «стоя на башнях, бросали… стрелы и камни из всех метательных орудий; римляне снизу защищались одними пращами и стрелами»[39].
По-видимому, русские дружинники использовали как камнеметные, так и стрелометные машины византийцев. На этом обрываются сообщения источников о применении русским войском метательной техники, если не считать полулегендарного[40] известия Якимовской летописи (около 991 г.) о попытке использовать новгородцами-язычниками «два порока великие со множеством камения» против дяди Владимира Святославича — Добрыни, собиравшегося их крестить[41].
К исходу X в. кончается эпоха далеких заморских походов; в связи с ростом Древнерусского государства главной задачей вооруженных сил становятся укрепление и защита страны. Начиная с этого времени и вплоть до второй половины XII в., источники не упоминают о применении метательной техники[42]. Однако это не свидетельствует об ухудшении военного дела на Руси в XI в. и первой половине XII в. Наоборот, вооружение тогда совершенствовалось; дружины, несомненно, вооружались лучше, разнообразнее и дороже[43]. Причина неупотребления осадных орудий, конечно, заключалась не в том, что русские ремесленники не умели делать этих орудий. Прежде всего сама тактика, рассчитанная на длительную блокаду или внезапный захват осаждаемого города[44], не требовала особых осадных орудий; они с успехом заменялись луком и стрелами. В период многочисленных княжеских усобиц военные операции часто были столь незначительны и эфемерны по своим результатам, что не создавали серьезных стимулов для применения трудоемких в изготовлении осадных устройств. Как правило, в этот период не знали осадных метательных средств и западные соседи Руси. Совершенно не употребляли их кочевники-степняки, ставшие с XI в. главным врагом Русского государства; тактика их боя, основанная на использовании лука, сабли и коня, отличалась стремительностью в набеге и отступлении и была чужда применению тяжелых и громоздких «орудий войны»[45]. Против подвижных кочевников метательные машины тоже были не эффективны.
Господствующим видом боя был тогда полевой бой. По приблизительным подсчетам из всех отмеченных письменными источниками боев и сражений домонгольской Руси (взят период 1060–1237 гг., современный летописанию) только одна пятая часть их велась за города. Часто участь города решалась в открытой схватке вблизи его стен[46]. Только вследствие своей слабости один из противников «запирался» в городе и был обречен на пассивную оборону. Под 1159 г. Никоновской летописью передается совет киевского тысяцкого Жирослава Андреевича великому князю Ростиславу Мстиславичу, содержащий очень яркое и образное сопоставление тактических особенностей крепостной и полевой войны: «Бежи изъ града (дружине было ясно, что Ростислав не удержит Киева) да свободен будеши; аще убо сидеши внутр града, готов пленен еси ратными; аще ли вне града еси, на кони ездя с дружиною своею, уподобляешися лву страшну, дружина же твоя аки медведи и волци, или яко подбишася орлу, летающу подо облаки, дружина же твоя аки ястребы, и никтоже можеть тогда одолети тя»[47]. В этом же рассказе перечислено оружие осажденных киевлян: камень, «древа», колья и вар — «можем бо брань творити съ ними из града».
34
«Сказание об осадах Константинополя персами, скифами — русскими (в 626 г.) и арабами» —
35
Scriptor incertis. De Leone Bardae. Bonn, 1842, стр. 347, 348; Symeon Magister. De Leone Armenio. Bonn, 1838, стр. 617.
36
Рассказ «Повести временных лет» под 907 г. об осаде Царьграда князем Олегом сам по себе еще не доказывает применения русскими осадных средств. Олег с дружиной «выйде на берег» и «воевати нача, и много убийство створи около градом греков, и разбиша многи палаты, и пожгоша церкви». («Повесть временных лет», т. I. M. — Л., 1950, стр. 24). Однако разрушение палат, находившихся под городом, могло произойти и без вмешательства осадных машин, тем более что они упомянуты в действии против стен города.
40
Описание княжества Владимира в Якимовской летописи подверглось, очевидно, значительному влиянию со стороны былин. (
42
Сообщение Новгородской четвертой летописи под 1065 г. о полоцком князе Всеславе, который «был у Пскова ратью и перси бил пороки», — малодостоверно. (
45
По словам одного византийского писателя, «их набег — удар молнии. Нападая, они всегда опережают молву, а отступая, не дают преследующим возможности о них услышать». («Очерки истории СССР. IX–XIII вв.». М., 1953, стр. 203).
46
В Лаврентьевской летописи — Луцка в 1149 г., Киева в 1151 г. и Чернигова в 1152 г.; в Ипатьевской летописи — Киева в 1168 г.