В своем письме в журнал «Science» Василий Леонтьев (Leontief W., 1982) проанализировал статьи, опубликованные в «American Economic Review» за предшествовавшее десятилетие, и обнаружил, что более половины из них представляли собой математические модели без каких–либо эмпирических данных, примерно 15% содержали совершенно нематематизи–рованный теоретический анализ (также без эмпирических данных) и только в оставшихся 35% статей использовались приемы эмпирического анализа.
| Характеристика статей, опубликованных в AER | 1972–1976 гг. | 1977–1981 гг. |
|---|---|---|
| 1. Математические модели без каких–либо эмпирических данных | 50,1 | 54,0 |
| 2. Теоретические модели без математической формулировки и эмпирических данных | 21,2 | 11,6 |
| 3. Статистическая методология | 0,6 | 0,5 |
| 4. Эмпирический анализ, основанный на данных автора | 0,8 | 1,4 |
| 5. Эмпирический анализ, основанный на опубликованных статистических данных | 21,4 | 22,7 |
| 6. Другие виды эмпирического анализа | 5,4 | 7,9 |
| 7. Эмпирический анализ, основанный на искусственной имитации и эксперименте | 0,5 | 1,9 |
| Источник: Leontief W. (1982). | ||
Морган (Morgan Т., 1988) обновил обзор Леонтьева, вновь показав, что половина статей в «American Economic Review» и «Economic Journal» не содержит каких бы то ни было данных и что это намного превышает аналогичную долю для физических и химических журналов. Освальд (Oswald A.J., 1991а) подтвердил результаты, полученные Леонтьевым и Морганом, применительно к микроэкономике, и пришел к совершенно справедливому заключению, что многие экономисты рассматривают свою дисциплину как «разновидность математической философии» (или, лучше сказать, «социальной математики», то есть такой ветви математики, которая имеет дело с социальными проблемами, но подходит к ним сугубо формально). Здесь мы наблюдаем своеобразный формализм: совершенствование техники исследования как самоцель, ради самой техники. Коландер и Клэмер (Colander D. and Klamer A., 1987, 1988) показали, что американские аспиранты убежде ны, будто главным условием, необходимым для их профессиональной карьеры, являются аналитические способности, а не знание экономических реалий или знакомство с экономической литературой. Студенты обычно проницательно оценивают избранную ими профессию и остро чувствуют «скрытую программу», заложенную в своем учебном плане. Ясно, что американские аспиранты чутко уловили: в экономической науке больше всего преуспевают математические «пиротехники», временами обнаруживающие некоторые познания в модной ныне эконометрике.
Тот факт, что процесс экономического образования развивает скорее способность к решению математических головоломок в ущерб существенным знаниям об экономической системе, просто отражает торжество пустого формализма, характерного для всей современной экономической науки. А почему бы и нет? Что плохого в элегантной экономической теории, использующейся в качестве интеллектуального времяпрепровождения? Я думаю, на этот вопрос есть два ответа. Один из них заключается в том, что некоторые из нас испытывают «праздное любопытство» по отношению к реальной экономике. Несмотря на все удовольствие от абстрактной, математически сформулированной экономической теории, мы не можем не задумываться о том, как экономика функционирует на самом деле, и большая часть лемм строгой и чистой теории не утоляет нашей жажды понять, как связаны вещи друг с другом в мире экономики. Второй ответ заключается в том, что экономическая теория на протяжении всей своей долгой истории была тесно связана с экономической политикой, желанием поправить дела в экономике, искоренить бедность, выровнять распределение доходов и богатства, противодействовать депрессиям и т.д., и все это никогда не ощущалось так остро, как в недавний послевоенный период. Но если экономисты хотят занять определенную позицию в вопросах экономической политики, не говоря уже о том, чтобы помочь правительствам в ее разработке, они должны ясно представлять, как функционирует экономическая система: мы знаем, что приватизация, если она сопровождается увеличением числа производителей, приводит к росту объемов и повышению качества продукции; мы знаем, что платежный баланс можно избавить от дефицита путем девальвации и даже сколько времени на это потребуется; мы знаем, что инфляцию можно снизить, проводя жесткую фискальную и монетарную политику, и даже знаем, что необходимо сделать для снижения инфляции на заданное число процентных пунктов, — или только думаем, что знаем? Все это я говорю к тому, что экономическая теория должна прежде всего быть эмпирической наукой, покончив со своим древним занятием — «социальной инженерией»[6].
6
Этот аргумент выразительнее всего был высказан Хатчисоном (Hutchison T W 1988, р. 172–173; 1992).