Метьюрин Ч. Р. Мельмот Скиталец [2-е изд]

В ту же ночь выводы эти подверглись жестокому испытанию. У Стентона оказались два пренеприятных соседа. Соседом его справа был ткач-пуританин; его свела с ума одна-единственная проповедь, произнесенная знаменитым Хью Питерсом[107], и он был отправлен в сумасшедший дом, после того как проникся идеей предопределения и осуждения всего на свете, насколько вообще может проникнуться этим человек и даже еще того больше. С самого утра он без конца повторял пять пунктов[108], воображая, что проповедует на тайном собрании пуритан и что те восторженно его слушают. С наступлением сумерек бред его принимал все более мрачный характер, а к полуночи он разражался ужасающими, кощунственными проклятиями. Соседом Стентона слева был портной-монархист, разорившийся оттого, что много шил в кредит роялистам и их женам (ибо в те времена, да и значительно позднее, вплоть до царствования королевы Анны[109], женщины заказывали портным даже корсеты, и тем приходилось их подгонять потом по фигуре); портной этот сошел с ума от пьянства и верноподданнических чувств, когда сжигали «Охвостье» Парламента[110], и с той поры оглашал стены сумасшедшего дома куплетами песенок злосчастного полковника Лавлеса[111], отрывками из «Щеголя с Колмен-стрит»[112] и забавными сценами из пьес миссис Афры Бен, где кавалеров называют героями и где представлено, как леди Лемберт и леди Десборо[113] идут на религиозное собрание, причем впереди пажи несут огромные Библии, и как дорогой обе влюбляются в двух изгнанников-монархистов.

— Тавифа, Тавифа! — закричал голос[114] полуторжественно, полунасмешливо, — ты пойдешь с завитыми волосами и обнаженной грудью, — и потом проникновенно добавил: — И я ведь Канарский[115] плясал, жена.

Слова эти всякий раз возмущали чувства ткача-пуританина, вернее, пробуждали в нем вражду, и он тут же отвечал:

— «Полковник Гаррисон[116] из райских кущ прискачет верхом на муле небесно-голубом и знак подаст»[117].

— Брешешь, круглоголовый! — взревел портной-кавалер[118], — твоего полковника Гаррисона спровадят в преисподнюю, и не видать ему небесноголубого мула, — и заключил эту гневную тираду куплетом одной из направленных против Кромвеля песен:

Дожить бы только мне,
Чтоб вздернуть на сосне
Нам Нолла самого
И всех друзей его;
И пусть их видит каждый,
О будь он проклят дважды![119]

— Люди добрые, я могу вам много всего поиграть, — пропищал сумасшедший скрипач, привыкший играть в тавернах сторонникам короля и припомнивший слова подобной же песенки, которую некогда исполнял для полковника Бланта[120] в Комитете.

— Ну тогда поиграй мне «Мятеж был, дом разнесли»[121], — вскричал портной, пустившись плясать по камере, насколько ему позволяли цепи, в такт воображаемой музыке.

Ткач не выдержал:

— Доколе же, господи, доколе, — воскликнул он, — враги твои будут осквернять святилище, где ты сподобил меня быть пастырем? И даже то место, где я поставлен проповедовать заточенным в темницу душам? Обрушь на меня лавиной могущество свое, да разразится буря и валы накроют меня с головой; дай мне среди ревущих волн призвать тебя так, как пловец подымает вдруг над водою руку, дабы товарищ его увидал, что он тонет. Сестра Руфь, зачем открываешь ты груди, обличая слабость мою? Господи, да будет с нами всесильная десница твоя, как то было тогда, когда ты сломал щит и меч и положил конец битве, когда стопы твои окунались в кровь твоих врагов, а язык псов твоих был красен от этой же крови. Омочи одежды свои в крови и позволь мне выткать тебе новые, когда ты их запятнаешь. Когда же святые твои начнут попирать ногами тяжкий камень твоего гнева? Крови! Крови! Святые призывают пролить ее, земля разверзается, чтобы принять ее, ад ее жаждет! Сестра Руфь, молю тебя, прикрой груди свои и не будь такой, как суетные женщины сего века. О, узреть бы нам такой день, когда явился господь с сонмом ангелов своих и когда рушились башни! Пощади меня в битв ибо я плохой воин; оставь в стане врага, дабы я мог проклинать проклятьями Мероза[122] тех, кто не призывает господа помочь им справиться с власть имущими, хотя бы даже для того, чтобы осыпать проклятьям этого мерзкого портного, да, самыми жестокими проклятьями. Господи, я шатрах Кидарских[123], ноги мои спотыкаются в темноте на горных тропах. Падаю, падаю!

107

…знаменитым Хью Питерсом… — Хью Питерс (Hygh Peters, 1599–1660) — священник, пользовавшийся славой красноречивого проповедника. Получив образование в Кембриджском университете, Питере был священником сначала в Лондоне, затем в Роттердаме (в Голландии), прожил несколько лет в Северной Америке (в Массачузетсе), вернулся в Англию в 1641 г., где стал капелланом в различных армейских частях, сопровождал Кромвеля в Ирландию после Реставрации был судим как один из убийц короля Карла I и казнен 16 октября 1660 г. (см.: S. J. Low and F. S. Pulling. Dictionary of English History, p. 817).

108

…повторял пять пунктов… — Имеются в виду пять основных положений кальвинистской доктрины, о которых шли споры между представителями различных протестантских сект. В различных сочинениях теологического характера в XVII в. эти положения и порожденные ими разногласия формулировались следующим образом: 1. Предопределение или личный выбор; 2. Неотразимая благость (милосердие божие); 3. Личный грех или общая греховность естественного человека; 4. Личное искупление; 5. Конечное заступничество святых.

109

…До царствования королевы Анны… — Королева Анна (1664–1714) была последней представительницей дома Стюартов на английском престоле (второй дочерью Иакова II и его жены Анны Хайд).

110

…«Охвостье» Парламента… — Английский Парламент, избранный 6 октября 1640 г., вошел в историю под названием Долгого парламента, так как, собравшись в Конце этого года, он не расходился в течение двенадцати с половиной лет, вплоть до 20 апреля 1653 г., когда он был разогнан Кромвелем при ближайшем участии генерала Гаррисона (о нем см. ниже: [116]), что явилось важным этапом в развитии революции в Англии и установлении республики. За период своей деятельности и двух гражданских войн Долгий парламент сильно поредел; тем не менее среди депутатов находились еще депутаты, оппозиционно настроенные к революционным переменам, происходившим в стране. Долгий парламент, очень малочисленный, получил также прозвище «Охвостье» (The Rump): с ним и боролся Кромвель, опиравшийся на сектантские элементы в революционной армии и народе.

111

…злосчастного полковника Лавлеса… — Речь идет об известном поэте эпохи гражданской войны и революции в Англии Ричарде Лавлесе (Richard Lovelace, 1618–1658), являвшемся полковником армии роялистов.

112

…отрывками из «Щеголя с Колмен-стрит»… — Сатирическая комедия Абрахема Каули (Abraham Cowley, 1618–1667) первоначально была направлена против пуритан, но в ней доставалось также и роялистам. Первая редакция «Щеголя с Колмен-стрит» («The Cutter of Coleman Street») относится еще к 1641 г., но окончательную форму эта пьеса приняла уже после Реставрации, когда она неоднократно и с большим успехом шла на лондонских сценах.

113

…леди Лемберт и леди Десборо… — Речь идет о персонажах пьесы писательницы Афры Бен (о ней см. выше: [81]) «Круглоголовые» («The Round-Heads, of the Good Old Cause», 1682).

114

— Тавифа, Тавифа! — закричал голос… — Тавифа (Tabitha) — одно из действующих лиц комедии А. Каули «Щеголь с Колмен-стрит». Цитаты, приведенные Метьюрином, взяты из этой комедии (III, 12: разговор между Щеголем и Тавифой).

115

…Канарский… — Оживленный и веселый Канарский танец (canary dance), т. е. испанский танец Канарских островов, пользовался в Англии широкой популярностью уже в конце XVI — нач. XVII в. Он упомянут в комедии Шекспира «Конец — делу венец» («All’s well that ends well», II, 1, ст. 75–78), где о нем рассуждает Мот в беседе с Армадо, а Лафе убеждает короля, имея в виду женское очарование:

…я лекаря такого раздобыл. Который может в камень жизнь вдохнуть, Скалу расшевелить и вас заставить, Мой добрый государь, пуститься в пляс… (Перевод М. Донского)

В тексте оригинала ст. 71 читается: «Quicken a rock, and make you dance canary», т. е. «расшевелить скалу и заставить вас плясать Канарский танец». Уже один из ранних комментаторов Шекспира, Френсис Дус, в своих «Пояснениях к Шекспиру» (F. Douce. Illustrations of Shakespeare. 1807) привел подробное описание этого танца, заимствовав его из трактата французского хореографа Туано Арбб «Орхезография» (Thoinot Агbeau. Orchesographie). Это описание дано также в книге Н. Дрейка «Шекспир и его время» (Nathan Drake. Shakespeare and his times, vol. II. London, 1817, p. 174–175), которая, как мы уже предположили выше (см. [10]), была известна автору «Мельмота Скитальца».

116

Полковник Гаррисон… — Гаррисон Томас (Thomas Harrison, 1606–1660) — полковник, затем генерал парламентской армии (см. о нем выше: [110]), в 1649 г. являлся членом суда над королем Карлом I и одним из подписавших ему смертный приговор. После Реставрации Гаррисон был казнен (13 октября 1660 г.) как цареубийца по приговору суда, на котором он мужественно и убежденно оправдывал осуждение короля (см. ниже, прим. [534] к гл. «Повесть о двух влюбленных»).

117

Смотри «Щеголь с Колмен-стрит». (Прим. автора).

118

Брешешь, круглоголовый! — взревел портной-кавалер… — Перебранка между двумя обитателями сумасшедшего дома, ткачом-пуританином и портным-роялистом, которую слышит Стентон, изображена Метьюрином с полным правдоподобием, что свидетельствует о начитанности его в первоисточниках по истории английской революции XVII в. В конце 1641 г. перед началом первой гражданской войны в Англии в Парламенте возникли серьезные споры и волнения по вопросу об епископате в связи с антипуританской позицией, занятой примасом англиканской церкви, архиепископом Лодом. Полемика эта отразилась и в печати, в ряде памфлетов, написанных в типично «барочном» стиле, полном метафор, библейской символики и неожиданных уподоблений. К этому времени, когда в Англии уже совершился переход верховной власти в государстве к Парламенту в последнем появились две противоборствующие политические силы: защитники короля и англиканской епископальной церкви и сторонники Парламента, вскоре вступившие между собой в вооруженную борьбу. В это время и те и другие получили от населения особые клички: роялисты стали именоваться «кавалерами» (Cavaliers), сторонники республики — «круглоголовыми» (Roundhead); эти уничижительные эпитеты быстро утвердились в разговорной речи и распространились повсеместно. В прозвании «кавалеры» видели намек на склонность англичан-«роялистов» к французам и католикам («папистам»), а также иронию к той лености и небрежности, с какой они относились к военной службе. Прозвание «круглоголовые» имело в виду принятый у пуритан обычай (особенно среди купцов и ремесленников и вообще людей, не принадлежавших к дворянскому обществу) носить коротко стриженные волосы в отличие от дворян-«кавалеров», носивших обычно длинные кудри и локоны. Один из современников свидетельствовал о пуританах 40-х годов XVII в.: «Они были скромны по виду, но не по своему языку, волосы на своих головах они носили немного длиннее своих ушей, вследствие чего их и назвали круглоголовыми».

119

О будь он проклят дважды! — Слова из анонимной политической песни, направленной против Оливера Кромвеля, текст которой приводится в упомянутой выше комедии Э. Каули «Щеголь с Колмен-стрит» (II, 8).

120

…для полковника Бланта… — В середине 40-х годов Блант (Thomas? Blunt или Blount) был полковником парламентской охраны (см.: Alfred Harbage. Cavalier Drama. N. Y. — London, 1936, p. 178).

121

«Мятеж был, дом разнесли»… — Первая строка политической песни «The Sale of Rebellious Household-stuff», включенной (под Э 14) в третью книгу известного собрания Томаса Перси «Остатки древней английской поэзии» (Thomas Percy. Reliques of ancient English poetry: consisting of old Heroic Ballads, songs and other pieces of our earlier poets… 1765). Публикуя эту песню, представляющую, по его словам, «саркастическое ликование торжествующей законности», Перси сообщает, что он взял текст из старопечатного издания политических песен («A choice collection of 120 loyal songs» etc, 1684, in 12o) и что она исполнялась на мелодию песни «Старый Саймон-король» («Old Simon the King»).

122

…проклинать проклятьями Мероза… — Бред сумасшедшего ткача-пуританина насыщен отчетливыми отзвуками различных текстов из Библии, которую каждый пуританин времени революции знал превосходно. Мероз (город в северной части Палестины) упомянут в Книге Судей (5, 23); именно это место вспоминает ткач: «Прокляните Мероз, говорит ангел господень, прокляните, прокляните жителей его за то, что не пришли на помощь господу, на помощь господу с храбрыми».

123

…я в шатрах Кидарских… — См. выше: [78]. Ткач и на этот раз наизусть цитирует ст. 5–7 из 119 псалма («Горе мне, что я пребываю у Мосоха, живу у шатров Кидарских. Долго жила душа моя с ненавидящими мир. Я мирен: но только заговорю, они — к войне»).