По подсчетам польского историка Ольшанского, в июне 1943 г. на Волыни прошло 78 антипольских карательных акций, в июле — 300 (из них 57–11 июля, 22–12 июля), в августе — 135, в сентябре — 39[235]. То есть речь идет о согласованных операциях повстанцев.
26 августа 1943 г. Ковпак радировал Строкачу: «Все польское население от р. Днепр по всей Западной Украине уничтожается, польские села сожжены»[236].
Следует упомянуть и об участии гражданского населения Волыни в этнической чистке. Жители сёл вооружались топорами, вилами, косами, кольями — и шли убивать и грабить население соседнего польского села. Таких «боевых» крестьян прозвали «сокірниками», поскольку на украинский язык слово «топор» переводится как «сокіра». В большинстве случаев мирное украинское население в той или иной степени принуждалось бандеров-цами убивать соседей-поляков. Для полного блокирования села, как правило, недостаточно было сил собствено УПА, поэтому повстанцы буквально под дулом автомата гнали крестьян принимать участие в карательных акциях.
Среди волынских украинцев было две категории людей, которые спасали своих польских соседей. У первых были родственники или свойственники польской национальности. Вторыми были протестантские сектанты, прежде всего, баптисты, по моральным соображениям не участвовавшие в оргии насилия.
Из-за действий УПА поляки в массовом порядке бежали из сел. Они сосредотачивались в райцентрах, городах или больших лагерях в лесах, где их охраняли либо польские коллаборационисты, либо польские партизаны из АК и просоветских формирований. Около тридцати тысяч поляков с Волыни, а позже тысячи поляков из Галиции бежали на территорию оккупированной немцами Польши. Украинцы, в отличие от поляков, из мест своего постоянного проживания далеко не отъезжали — разве что из сожжённой деревни в соседнюю или в лес — под защиту УПА.
Отряды АК, наряду с советскими партизанами, также уничтожали украинские села вместе с жителями. В отчетах командо-ванию, внятно запрещавшему массовый террор против гражданских лиц, это представлялось как проведение «ответных акций».
Отметим, что общие подсчеты жертв затруднены — в обстановке партизанской войны и хаоса официальной статистики никто не вёл. Но можно с уверенностью говорить о том, что в украинско-польском межэтническом противостоянии только на Волыни погибло не менее 50 тыс. поляков и не менее 10 тыс. украинцев, хотя называются и иные цифры.
При этом, по подсчетам польских историков, на Волыни в 1943–1944 гг. прошло не менее 150-ти боев и стычек АК с УПА, в которых погибли сотни бойцов с каждой стороны[237].
То есть подавляющее большинство жертв составили не бойцы из националистических формирований, а мирные польские и украинские крестьяне.
Для иллюстрации конфликта процитируем один документ. Судя по его некоторым параметрам — образное описание событий, отсутствие подписи, числа, получателя отчета — и сопутствующим документам, хранящимся в той же папке, это составленный на основе отчетов УПА черновик для информационно-пропагандистских материалов, издававшихся подпольными типографиями. Однако, о характере конфликта это свидетельсво эпохи повествует довольно красноречиво:
«Дня 17 июня 1943 года (…) Приказано разбить и уничтожить два фольварка (небольших польских усадьбы. — А. Г.): Гор-ко-Полонка и Городище. Со стороны Лаврова я увидел ракеты, которые трижды взорвались. Стало понятно, что наступление началось. Немедленно даю приказ наступать на фольварк. Без единого выстрела вступаем в центр фольварка. Из-за конюшни раздается выстрел часового. В ответ прозвучали наши выстрелы. Начался короткий, но упорный бой. Поляки отстреливались со стен. Чтобы лучше сориентироваться, откуда бьет враг, мы зажгли солому. Ляхи начали убегать с фольварка. Повстанцы занимали здание за зданием. Из-под строений доставали ляхов и резали, говоря: “Это вам за наши села и семьи, которые вы пожгли». Поляки выкручивались на длинных советских штыках, кричали: «На милосць Бога, даруце нам жицэ, я ниц не винен (не винна)” А сзади четовой (командир четы, аналога взвода в Красной армии. — А. Г.) О., с разбитой головой, отзывается: “Наши дети, наши старики, были ли виноваты, что вы их кидали живьем в огонь?” И работа идет дальше. Фольварк пылает красным пламенем. За это время поляки попрятались на чердаке и оттуда отстреливались. После короткого боя мы подожгли строение с ляхами, где они и погорели. (…)