Мерцание…
…мерцание…
…конец.
За двести одиннадцать дней до
Тесса почувствовала, что идет снег еще до того, как открыла глаза. Это был интенсивный, яркий свет, проникающий сквозь веки, побуждающий ее прийти в сознание. Когда она наконец проснулась, первое, что увидела, был свет, отражающийся от ее «Стены вдохновения». Это был коллаж из слов и фотографий на потолке, который служил только одной цели: заставить Тессу чувствовать себя лучше. Там были цитаты («БЕРЕГИ СВОЙ ПУЗЫРЬ»), обыденные напоминания («ВЫХОДИ ИЗ ИНТЕРНЕТА!»), художественные черно-белые фотографии (Роберт Франк, «Залитые дождем улицы Парижа» Брассаи) и даже несколько набросков, которые Тесса нарисовала до того, как обнаружила, что ее истинный талант заключается в фотографии.
Большинство семнадцатилетних подростков радовались бы при виде всей этой пушистой белизны снаружи – это означало, что занятия в школе отменяются. Но Тесса не была похожа на большинство семнадцатилетних. Для нее школа была единственным спасением от чужаков, с которыми она жила.
Много лет назад, один за другим, настоящие родители Тессы бесследно исчезли. За этим последовал поток приемных семей. Некоторые были лучше других, но большинство были ужасающими. Что касается Мела и Викки, они были последней бездетной парой, которая взяла ее к себе. Теперь, спустя год совместного проживания, они, несомненно, казались лучшими из всех. Но даже несмотря на то, что они недавно подписали документы об удочерении, Тесса все еще не могла полностью принять их. Это потребовало бы ее доверия, которое было сложно заслужить.
Тесса накинула на себя одежду и схватила свою винтажную камеру Minolta, ту самую, которая никогда не была от нее дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Она была на полпути вниз по лестнице, когда почувствовала сладкий аромат, доносящийся из кухни. Это означало, что Викки работала в ночную смену и готовила себе завтрак. Тесса была полна решимости пройти мимо кухни бесшумно, чтобы ее не увидели и не услышали, но, очевидно, у Викки были бионические уши.
– Я испекла оладушки, – крикнула Викки.
Тесса проигнорировала ее и продолжила свой путь по коридору. Она потянулась к шкафу в прихожей и схватила пуховик. Викки подошла ко входу на кухню, все еще в униформе крупье, ее блестящий темно-бордовый жилет плотно обтягивал тело.
– Ты куда-то идешь? – спросила она.
– Выйду сделать несколько фотографий, – сказала Тесса, просовывая руки в рукава куртки.
– Сейчас? Еще же даже не расчистили улицы.
Тесса открыла входную дверь. «Не хочу упустить утренний свет».
– Может быть, когда вернешься, посмотрим колледжи вместе?
– Зачем? Ты хочешь вернуться обратно в школу? – с сарказмом спросила Тесса.
– Отнесись к этому серьезно, Тесса. Никогда не бывает слишком рано для того, чтобы начинать подавать заявки на получение стипендии. У тебя большой потенциал – я не хочу смотреть, как ты выбрасываешь свое будущее на ветер.
Что такого было в Викки, что так сильно беспокоило Тессу? Было ли это удушающим дружелюбием? Смущающее отчаяние в попытке создать связь как между матерью и дочерью? Может быть, это было просто что-то химическое – вроде того, как собаки иногда бросались друг на друга без видимой причины. К счастью, Тесса обнаружила, что не пересекаться с Викки по возвращении домой было самым быстрым способом отбиться от ее любезностей.
– Викки, ты звучишь как магнит для холодильника.
Викки вздохнула и молча удалилась обратно на кухню. Тесса почувствовала проблеск вины, но не столь сильный, чтобы извиниться.
Снаружи воздух был свежим и неподвижным, небо заливал бледный свет. Тесса пошла бродить по заброшенным улицам Маргейта[1], крошечного приморского городка, в котором она жила. Все, что существовало для Тессы кроме ее айфона, воспроизводящего любимый инди-плейлист, и камеры в руках, это прямоугольный мир внутри видоискателя.
Она сделала десятки снимков, но особенно ее очаровали машины на парковках, погребенные под сугробами в форме песчаных дюн. Это выглядело так, словно Мать-природа пыталась стереть своих врагов с лица планеты.
Она все шла по снегу по щиколотку, пока не добралась до пляжа на Дуглас-авеню. Здесь было туманно, песок был покрыт нетронутым белым ковром. Тесса чувствовала себя астронавтом на чужой планете, каждый ее шаг нарушал нетронутое совершенство пейзажа. Куда бы Тесса ни посмотрела, она видела что-то, что хотелось сфотографировать. Пенистые, покрытые белыми шапками волны. Обшарпанный непогодой пирс, выступающий в океане. И одинокая спасательная вышка, наполовину утонувшая в сугробе.