Ну и наконец Иванцова заявляет, что «остатки тех 4 млн немецких марок, которые были выделены германским Генеральным штабом для субсидирования левого крыла российской социал-демократии и свидетельства о которых были обнаружены в немецких архивах, следует искать в совершенно другом кармане — кармане самого Парвуса», если только Ганецкий и Радек не привезли их лично [266]. Какая ей разница, что не 4, а 5 млн, и что не генштабом, а МИДом, и что нет сведений о том, как, куда и когда они покинули карманы чиновников МИДа. Можно продолжать все валить на Парвуса — как это делали социал-шовинисты и нацисты. Поздравим Иванцову со вступлением в этот клуб!
Не испытывая моральных сомнений, она подает это как установленные факты, которые будто бы могли быть учтены следствием. Сославшись на сколь громогласное, столь же и бездоказательное высказывание Бернштейна о деньгах от немецкого кайзера, она прокламирует: «большевики знали источник их происхождения» [267], и выставляет это как главное обвинение против Ленина. Но Бернштейн не имел никаких документальных подтверждений, а излагал то, что услышал от чиновников МИДа [268], которые, как будет показано дальше, были большими профанами и любителями выдумывать небылицы (а также и верить в них). Документов у Бернштейна не было, а слухи стоят недорого!
Напоследок Иванцова свидетельствует о том, чего на самом деле нет: «Принято считать, что сближение Ленина с германским властными структурами было связано с обстоятельствами его возвращения в Россию в апреле 1917 г. Но материалы Предварительного следствия показывают, что это сближение не ограничивалось одним только этим и проезд его через территорию Германии не был единственным режимом благоприятствования, созданным для него» [269]. Только абсолютно интеллектуально невинный может считать осторожнейшим образом организованный большевиками транзит через Германию — способом взаимодействия с «кураторами». О том же, что материалы следствия доказывают неправоту предвзятых убеждений Иванцовой, много раз сказано выше.
Все эти многократные утверждения Иванцовой о доказанности вины большевиков преследуют одну цель — за счет постоянных повторов вдолбить в сознание читающего эту мысль. Иванцова не может толком сформулировать аргументы, отсюда противоречия между ее собственными тезисами. Она вынуждена постоянно игнорировать и перевирать материалы дела, уходить от их изложения, подменять их домыслами на основе других «источников». Ей необходимо максимально нейтрализовать исторические документы, чтобы они не «работали», чтобы даже после знакомства с ними у читателя в голове сидел вбитый Иванцовой миф.