Всесоюзное совещание 1962 г. по философским вопросам физиологии высшей нервной деятельности и психологии сняло ярлыки с ряда ведущих ученых, директором Института физиологии стал П. К. Анохин, вновь начали публиковаться И. С. Бериташвили, а затем и Н. А. Бернштейн. Было сказано, что «во время сессии был допущен ряд теоретических ошибок и элементов философской вульгаризации. Сессия, проводившаяся в духе культа личности Сталина, во многом исказила идею научной критики, подменив товарищеский, свободный обмен мнениями наклеиванием порочащих ярлыков и огульным осуждением инакомыслящих». Тем не менее, доклады участников совещания пестрили выражениями типа «сыграла большую роль», «раскрыла», «показала перспективы», «выявила ряд ошибок» и т. п. Участники совещания 1962 г. согласились, что невзирая на некоторые ошибки, сессия двух академий 1950 г. все же сыграла положительную роль.
Годы перестройки позволили некоторым обиженным начать административную контратаку. В октябре 1987 г. в Институте истории естествознания и техники АН СССР был проведен «круглый стол», где выступило 35 физиологов, философов, историков науки, психологов. Они резко критически отозвались о «Павловской сессии», считая, что она принесла неисчислимые беды не только физиологии, но и многим другим направлениям, в том числе самому павловскому учению о высшей нервной деятельности[418]. Странно, но их материалы не содержат науковедческой оценки этого вопроса, а выдержаны опять в духе "не читал, но осуждаю". А ведь для того, чтобы сделать такой вывод, требуется провести тщательное науковедческое исследование с использованием индекса цитирования и т.п.
Но не все ученые следовали идеологической моде. Попытка позитивно оценить Павловскую сессию была предпринята в 1988 г. в книге «Физиологические науки в СССР»[419]. С этой попыткой не согласились Григорьян и Ярошевский. Ну, не согласились и не согласись — в науке много мнений. Но обращает внимание стиль их несогласия — для критики книги был использован административный ресурс антисоветизма. Они опубликовали свою статью не в научном физиологическом журнале, а в идеологическом журнале "Коммунист"[420].
Почему именно Павлов был выбран объектов поклонения? Для того есть все основания. Мне нет необходимости характеризовать Павлова как выдающегося ученого. Это уже сделано в сотнях томов. Здесь мне хотелось лишь обратить внимание читателя на несколько деталей, связанных с репрессивным давлением на ученых.
Важнейшей проблемой павловского наследия считалась проблема наследования приобретенных признаков и превращение условных рефлексов в безусловные. Вначале Павлов считал, что условные рефлексы могут передаваться по наследству, но после критики ряда видных генетиков, в особенности Н. К. Кольцова, Павлов поручил проверку опытов Н. П. Студенцова другому своему сотруднику — Е. А. Ганике. По свидетельству Кольцова, работы Ганике убедили Павлова в неверности гипотезы наследования условных рефлексов, и он отказался от нее. Однако результаты, полученные Ганике, не были опубликованы. Правда, М. Л. Левин в 1927 г. опубликовал письмо Павлова, в котором сообщалось, что проверка не подтверждает первоначальных предположений о наследственной передаче условных рефлексов и он "не должен причисляться к авторам, стоящим за эту передачу". Эти поступки связаны с тем, что кристальную нравственность Павлов считал неотъемлемым условием лабораторной работы. Авторитет Павлова как ученого, непоколебимо преданного высшим научным нравственным ценностям, был признан и теми физиологами, которые придерживались иных научных моделей.
В 1928 г. на III съезде физиологов была доложена работа, выполненная Н. А. Голубевым в лаборатории одного из учеников Павлова И. С. Цитовича. По мнению Голубева, ему удалось показать наследование условных рефлексов у морских свинок. Эта работа прошла фактически незамеченной. И вплоть до 1948 г. вопрос о наследовании приобретенных признаков поведения в отечественных исследованиях, насколько известно, не поднимался. Более того, в "Очерках по истории физиологии в России", опубликованных в 1946 г. Х. С. Коштоянцем (также учеником Павлова), говорилось, что И. П. Павлов согласился с возражениями генетиков против опытов Студенцова[421].
418
418. Вопр. ист. естествозн. и техники. 1988. № 3. С. 129-141; № 4. С. 147— 156; 1989. № 1