Сходная ситуация и в истории со сталинскими репрессиями ученых. Каждый из обвинителей убежден, что Сталин тиран, но когда критик начинает описывать как Сталин репрессировал ученых в известной ему области оказывается, что Сталин не мешал, а, наоборот, помогал ученым избежать монополизма. Уж как М. Голубовский[433] описывает все ужасы сталинизма, которым подверглись Клюева и Роскин, а на деле оказывается что Сталин в течение недели создал им в нищем СССР все условия для плодотворной работы. Как ни старался неизвестный автор оплевать Сталина, который будто бы в других отраслях науки все испортил, а вот оказывается в языкознании вмешательство Сталина оказалось полезным. Уж как хотелось демократу Голубовскому[434] нарисовать удручающую картину репрессий в науке в послевоенные годы, ан нет, из его же статьи следует, что Сталин всячески помогал ученым.
Что касается так называемого разгрома кибернетики, то это была не более, чем склока философов-марксистов по поводу неправильно понятого значения термина кибернетика (смотри статью[435]). Далее. Смотришь обстоятельства дела с так называемой Павловской сессией по физиологии (об этом написано в в другой главе) и видишь, что ее результатом стала ликвидация монополизма академика Орбели, который занимал аж 20 (!!!) административных должностей. И так везде… И только там, где ученые были заняты практическим делом, а не созданием собственных погон в виде защищенных диссертаций, никто и пальцем не посмел пошевелить. Речь идет о физиках. Они делали дело.
ГЛАВА 7. ПРЕДВОЕННЫЕ КОНФЛИКТЫ МЕЖДУ МАРКСИСТАМИ И УЧЕНЫМИ.
Далее я спросил себя, Сигизмунд, а может ученых подвергали особо жестоким репрессиям до Великой Отечественной войны? Что же было до Великой Отечественной войны, почему все эти российские ученые и демократы талдычат о довоенных репрессиях среди ученых СССР? Может, действительно, морганисты пострадали больше мичуринцев? Поэтому мне пришлось сделать экскурс в историю советской науки до войны. И опять ничего не нашел.
Оказалось, что по признаку принадлежности к той или иной гипотезы, никто никого не репрессировал. Репрессировались в основном администраторы от науки, директора НИИ, которые уже наукой заниматься не умели, но пользовались своим административным влиянием для получения незаслуженных благ. При этом я обнаружил ещё один интересный феномен. Почему-то все видят только репрессии ученых, но не видят второго важного фактора тогдашней общественной жизни. Я имею в виду идеологию. Важным фактором развития науки в СССР было сильное идеологическое давление на ученых в связи с претензией марксизма быть истиной в последней инстанции. Тот же фактор сыграл свою зловещую роль и в стимулировании административных репрессий против ученых.
Конфликт между наукой и марксизмом имеет давнюю историю. Попутно отмечу, что академия наук России была наверное одним из немногих учреждений царской России, который не выступил с гневными филиппиками о нелегитимности (незаконности) нового режима большевиков. Так поступали в то время многие профессиональные союзы, например, Пироговское общество врачей, которое отрицало легитимность власти большевиков. Более того, с самого начала АН России не только воздержалась от гневных деклараций против большевиков, но и пыталась нащупать путь сотрудничества и даже сотрудничала с советским правительством с его самых ранних дней прихода к власти[436].
Если быть точным, то интеллектуальный конфликт между марксистами и старорежимными учеными начался с личных интересов марксистов, но его особенно усугубила география: в марте 1918 г. Совнарком переехал в Москву, а весь цвет академической науки и все её учреждения остались в Петрограде. И очень скоро в Советской России возникли два научных центра. Один в Москве — марксистский. Другой — в Петрограде — на старой научной базе бывшей Императорской академии. Разная направленность научной работы в Москве и Ленинграде отражалась на содержании статей и книг. Раз за разом ученые (учёные и вузовские преподаватели) "не вписывались" в коммунизм — тем хуже для таких "образованцев".
Между тем советское правительство делало все, чтобы помочь российским ученым пережить те трудные годы. 29 февраля 1922 г. К. Чуковский писал в своем дневнике: "Все это хорошо, но вот что непонятно: почему все так обозлены на КУБУ (Комиссия по улучшению быта ученых)? Где, в какой стране, на какой Луне, на каком Марсе, — существует такой аппарат для 12000 людей: подошел, нажал кнопку, получил целую гору продуктов — ничего не заплатил и ушел!! А между тем прислушайтесь в очереди: все брюзжат, скулят, ругают Горького, Родэ, всех, всех — неизвестно за что, почему. Просто так! "Черт знает что! Везде масло как масло, а здесь как стеарин! Опять треску! У меня еще прежняя не съедена. Сами, небось, бифштексы жрут, а нам — треска". Такой гул стоит в очередях Дома Ученых с утра до вечера".