Известный учёный — селекционер, академик ВАСХНИЛ Ф. В. Константинов часто приводил расхожую поговорку, что если человек человеку — волк, то учёный учёному — тигр. То есть в науке творческая зависть часто играет роковую роль в отношениях между учёными. Талант Трофима Денисовича Лысенко вызывал зависть к нему со стороны ординарных учёных, а так как серые, бесталанные, но остепенённые быстро группируются в «стаи», то они зачастую и побеждают в этой борьбе. То же случилось и с Трофимом Денисовичем, которого по сей день бездарные чиновники от науки, которые не дали ничего серьёзного ни для науки, ни для практики, обливают грязью…
Кто такие люди, ученые? Как сказал Толстой: "Писатель — тот, кто не может не писать". Перефразируя его слова можно сказать, что настоящий ученый — тот, кто не может не заниматься наукой! Директора НИИ наукой не занимаются и завидуют тем, кто занимается. Особенно тем, кто умеет сочетать директорство с занятиями научной работой. К таким людям, видимо, и принадлежал Лысенко.
По мнению одного участника форума С. Г. Кара-Мурзы, "тогдашние ученые-генетики просто оказались не в состоянии что-либо противопоставить Лысенко и его практическим результатам. Да даже сейчас не нашлось бы ни одного ученого, который мог бы связно объяснить власти ситуацию. Возьмите пример с псевдосинергетикой. Как только один человек написал про масштабную и очевидную для всех нормальных людей лженауку (www.gubin.narod.ru) в научной печати целых три больших статьи, одну даже в журнале комиссии РАН по лженаукам, и все равно ученый совет уважаемого института под аплодисменты зрителей проголосовал за нее 15:2. То есть сами ученые плохо понимают общие вопросы, да вдобавок те, которые понимают или ленятся, или стесняются, или считают неудобным вступиться за истину".
Одна из проблем была в том, что с ученых (в частности) требовалась элементарная, практическая отдача для экономики, промышленности. При этом никто не покушался на «чистую» науку, как таковую. Творите, дорогие учёные, дерзайте. Но гадить-то зачем? Но, если есть возможность, вести себя, как скотина — человек и ведёт себя, как скотина. Ведь как здорово—ничего не делать, и деньги получать. Да, в общем, многие об этом мечтают. А тут какой-то семинарист-недоучка, хочет заставить «теоретиков великих» работать. Да ещё и статьи УК, за умышленное разбазаривание госсредств, в результате такой иллюзии бурной деятельности, применял по полной программе. Одни «иллюзионисты» писали на коллег, чтоб самим удержаться у кормушки. А другие, действительно просто гадили. Кто-то и в интересах иностранных спецслужб, и не бесплатно. Разве мало сегодня, желающих подзаработать, продав хоть что-то кому-нибудь, хоть китайцам? А были и «идейные», обиженные новой властью. А в итоге, 90 процентов «ученых» — просто бездельники, протирающие штаны на кафедрах, защитившие кучу, трижды никому не нужных диссертаций.
Осторожность старорежимных "спецов" просто раздражала многих из "рвущихся вперед", и в этой атмосфере эйфории, умело культивировавшейся партийной пропагандой, было даже престижно объявить о "крушении догм" в самых разных областях.
Поскольку система организации советской науки была основана не на постоянной конкуренции ученых друг с другом, а на взаимоуважении, науку в СССР подстерегала новая опасность. Как отмечает Иванов[490], в сталинскую эпоху имелись "попытки некоторых ученых использовать идеологическую аргументацию в отстаивании собственных исследовательских интересов и служебных должностей". Назовем вещи своими именами — эта опасность была монополизация науки крупными учеными. Эта проблема особенно беспокоила Сталина. Она появилась немедленно после победы советской власти. Вот несколько примеров.
По мнению Бабкова[491], научная империя Н. И. Вавилова, была грандиозной по числу учреждений и штатам. Возглавив после революции Институт прикладной ботаники Н. И. Вавилов развел в нем семейственность. Он сам признал указанный факт, когда в ответ на статью В. Балашова (1929 г. Правда) он ответил, что "Больше того, Штатная комиссия уже фактически в 1929 году часть родственников ликвидировала" (стиль документа сохранен[492]).