Но и здесь находятся любители выкапывать мифические преступления Сталина. Это В. Д. Есаков, Е. С. Левина, написавшие книгу "Дело КР. Суды чести в идеологии и практике послевоенного сталинизма"[316]. Вроде бы исследование Есакова и Левиной[317] основано на множестве документов. В нем нет разоблачительного пафоса, который стал уже обременителен, ибо невольно связан с односторонностью и упрощениями. И тем не менее авторы пришли к выводу, что "из всех идеологических акций второй половины 40-х — начала 50-х годов именно "дело КР" является центральным для понимания идеологии послевоенного сталинизма"[318].
Дело профессоров Клюевой и Роскина ("дело КР"), как доказывают авторы[319], было ключевым событием в резком переходе страны к режиму "холодной войны", к всеохватной секретности, к самоизоляции и нарочитому самовозвеличиванию. Суды же чести, по словам авторов книги, явились актом "советской инквизиции".
А что, собственно, произошло? Южно-американские кровососущие клопы рода триатома переносят болезнетворный для человека микроорганизм — трипаносому. В 1931 году Роскин открыл, что одноклеточный жгутиконосный микроорганизм, простейшее Trypanosoma cruzi (а также экстракт из ее клеток) тормозит развитие широкого спектра опухолей у животных. Открытие хорошо совпадало с удивительными наблюдениями эпидемиологов, что рак (в его разных воплощениях) у многих людей спонтанно исчезал, если они одновременно переболевали трипаносомиазом. После болезни они оставались как бы иммунны к раку. В итоге, заболеваемость раком в несколько раз меньше в тех районах Южной Америки, где распространена болезнь Чагаса, вызываемая этим паразитом. Роскин установил, что не только трипаносома, но и препарат из нее будто бы обладают противораковым действием. Поэтому изыскания Роскина и Клюевой, начиная с 1947 года, стали проводиться в строгой секретности[320].
Скорее всего никакой эффективности у препарата не было. Так, хирург-онколог Н. Н. Блохин (первый директор Российского онкоцентра и затем президент АМН) в своих воспоминаниях тоже безапелляционно пишет о "несостоятельности препарата "КР"", упоминая работы Роскина и Клюевой в когорте лжеучений Лысенко. Применение трипаносомных препаратов оказалось в 1970-е годы свернуто и во Франции, и в СССР[321].
Иосиф Григорьевич Роскин (1892-1964) был специалистом в области цитологии и протозоологии, одним из основателей Всероссийского общества протозоологов. Он относился к известной московской школе зоологов Н. К. Кольцова. Будучи прекрасным лектором и исследователем, Роскин с 1930 года заведовал кафедрой гистологии в МГУ и создал там лабораторию биологии раковой клетки[322].
Микробиолог Ниной Георгиевной Клюевой (1898-1971), в 1921 году окончила Мединститут в Ростове-на-Дону (создан на базе медфакультета Варшавского университета) и уже в 1930-е годы стала опытнейшим инфекционистом, заведуя сектором в Институте эпидемиологии и микробиологии Академии медицинских наук. В конце 1945 года Клюеву избрали в созданную незадолго до того Академию медицинских наук. В 1939 году она стала женой Роскина.
Еще в 1930-е годы Роскин опубликовал серию статей, в том числе в разных иностранных журналах, о своих наблюдениях и идее использовать антагонизм "трипаносомная инфекция — рак" для целей биотерапии опухолей. Клюева загорелась идеей Роскина. Препарат из трипаносом был назван "круцин", или "КР" (инициалы фамилий авторов)[323].
В начале марта 1946 года Клюева и Роскин подготовили данные своих изысканий в виде рукописи будущей книги. 13 марта 1946 года Клюева делает проблемный доклад на президиуме АМН. Доклад был одобрен и принято решение поддержать исследования и создать лабораторию с опытной клиникой[324].
Почему же и как Роскин и Клюева, их препарат и книга попали в историю с судами чести? А дело было так. Под влиянием рекламирования круцина в США просьбы о его присылке посыпались и в американское посольство, и непосредственно самим авторам. Между тем во всех публикациях говорилось лишь о начале клинических испытаний, о том, что круцин нарабатывается пока в недостаточном количестве и применяется в жидкой, неустойчивой и нестабильной, а значит, и капризной по своему действию форме. И тут новый посол США У. Смит проявил необычную для его ранга инициативу и решил лично встретиться с авторами открытия. Их встреча с полным согласованием по всем каналам власти состоялась 20 июня 1946 года в дирекции Института эпидемиологии (в присутствии директора и, конечно, доверенного у "органов" лица). Посол предложил сотрудничество и любую техническую помощь из США. Минздрав в принципе согласился и подготовил соответствующий проект[325].