Однако это оптимистичное описание зачастую противоречит фактам. Демократии часто проводят экономическую политику, которая причиняет вред большинству людей. Классическим примером может служить протекционизм. Экономисты различных политических убеждений на протяжении столетий указывали на его пагубность, но почти все демократии ограничивают импорт. Даже когда страны ведут переговоры о заключении соглашений о свободе торговли, они исходят не из того, что «торговля взаимовыгодна», а что «мы сделаем вам одолжение и будем покупать ваши товары, если вы ответите нам взаимностью». Конечно, эта мера не столь отвратительна, как Берлинскаяя стена, но она вызывает большее удивление. В теории демократия призвана быть инструментом защиты от социально вредных политических мер, но на практике они для нее весьма характерны[4].
Можно ли разрешить этот парадокс демократии? Один из возможных ответов состоит в том, что «представители» народа перестают быть подотчетными перед ним. Выборы могут быть не столь сильной защитой от ненадлежащего поведения, чем кажется на первый взгляд, что делает пожелания групп интересов более важными для политиков, чем волю общества. Другой ответ, который дополняет первый, состоит в том, что избиратели глубоко невежественны в вопросах политики. Они не знают даже, кто их представители, не говоря о том, чем они занимаются. Это создает для политиков соблазн преследовать личные интересы и продавать свои услуги тем, кто готов финансировать их избирательные кампании[5].
Диаметрально противоположным решением парадокса демократии было бы отрицание того, что она регулярно приводит к проведению глупой политики. Можно настаивать на том, что общество право, а «эксперты» ошибаются, и в открытую отстаивать преимущества протекционизма, регулирования цен и т. д. Этот путь очевиден, но сопряжен с риском: это как если бы адвокат заставил своего клиента подвергнуться перекрестному допросу. Менее прямой, но более безопасный путь – который аналогичен защите клиента от необходимости подвергаться перекрестному допросу – найти слабые места в декларируемых механизмах провалов демократии. Вам не нужно доказывать, что ваш клиент невиновен, если обвинение не может четко объяснить, как было совершено преступление. Точно так же вам нет смысла доказывать, что та или иная мера экономической политики хороша, если отсутствует объяснение того, чем она плоха.
Самые умные энтузиасты демократии обычно выбирают второй, более безопасный путь[6]. Их стратегия была особенно успешной в последние годы, несмотря на интуитивную привлекательность примеров политиков, которым не страшны выборы, и невежественных избирателей. По причинам, которые мы вскоре рассмотрим, при серьезном анализе эти примеры вызывают сомнения и даже не выдерживают критики. Без убедительного объяснения того, почему результаты демократии не соответствуют заявленным, любые констатации такого положения дел бессмысленны.
В этой книге дается альтернативное объяснение провалов демократии. Основная идея состоит в том, что избиратели не просто невежественны, они, можно сказать, иррациональны – и голосуют соответствующим образом. Экономисты и когнитивные психологи обычно исходят из того, что все обрабатывают информацию наилучшим возможным образом[7]. Но здравый смысл говорит нам, что на суждения людей оказывают сильное влияние эмоции и идеология. Протекционистское мышление сложно искоренить, поскольку оно доставляет людям удовольствие. Когда люди голосуют исходя из ложных представлений, которые позволяют им хорошо себя чувствовать, демократия будет регулярно приводить к одобрению неправильной политики. Как гласит популярная в программистской среде поговорка, «мусор на входе – мусор на выходе».
Всеохватывающая иррациональность служит аргументом не только против демократии, но и против любых человеческих институтов. Ключевое допущение этой книги состоит в том, что иррациональность, как и невежество, избирательна. Мы постоянно игнорируем нежелательную информацию по не заботящим нас вопросам. В том же смысле я утверждаю, что мы отключаем свои рациональные способности при рассмотрении вопросов, по которым нас не интересует истина[8]. Экономисты давно утверждают, что невежество избирателей представляет собой предсказуемую реакцию (response) на то, что единичный голос не имеет значения. Зачем исследовать вопрос, если вы не можете повлиять на его решение? Я обобщаю это наблюдение следующим образом: зачем контролировать свои рефлекторные эмоциональные и идеологические реакции (reaction), если вы все равно не можете изменить результат?
4
Обсуждение некоторых пагубных, но реализуемых демократиями мер экономической политики см. в: Friedman (2002), Krugman (1998), Olson (1996) и Blinder (1987). В работе Irwin (1996) приводится всеобъемлющее описание истории взглядов экономистов на протекционизм.
5
Grossman and Helpman (2001, 1996, 1994), Rowley, Tollison and Tullock (1998) и Brennan and Buchanan (1998) все оспаривают способность большинства контролировать своих представителей. Somin (2004), Magee, Brock and Young (1989), Weingast, Shepsle, and Johnson (1981) и Downs (1957) исследуют связь между невежественностью избирателей и способностью политиков действовать вопреки публичному интересу.
7
Подробнее о взглядах экономистов и когнитивных психологов на переработку информации см. в: Sheffrin (1996), Kahneman, Slovic and Tversky (1982) и Nisbett and Ross (1980). Основное различие между двумя дисциплинами состоит в том, что когнитивные психологи с гораздо большей вероятностью, чем экономисты, сделают вывод, что даже лучшая обработка информации человеком не очень хороша.